Жизнь через край

Он был величайшим философом со времен Декарта, но писал так ярко, живо и понятно, что дали ему Нобелевскую премию по литературе. Блестящий стиль обеспечил огромную популярность «философии жизни» Анри Бергсона – его учениками называли себя Джек Лондон, Харуки Мураками и Генри Миллер.

В первой половине ХХ века в Европе термин «бергсонизм» был куда более популярен, чем «ницшеанство», и означал он «философию жизни». Задавал эту моду один из одаренных продолжателей дела Фридриха Ницше и Вильгельма Дильтея – французский философ Анри Бергсон. Блестящий стиль его произведений обеспечил огромную популярность его философским взглядам. Бергсон писал настолько хорошо, что в 1927 году стал первым философом, удостоенным Нобелевской премии по литературе. «Непосредственные данные сознания», «Материя и память», «Смех», «Введение в метафизику», «Творческая эволюция», «Два источника морали и религии» – вот основные работы философа. В них переплетались десятки идей: идеи неоплатонизма, идеи Спинозы и Гегеля, идеи английских эволюционистов и утилитаристов. Работам Бергсона посвящены сотни исследований, разбирающих суть его философии. Мы же остановимся на биографии. Правда, как отмечал сам Бергсон в письме к своему американскому коллеге и другу Уильяму Джеймсу: «...что касается заметных событий, то в развитии моей карьеры не было ничего, что объективно было бы примечательным». Но это лишь на первый взгляд.

Анри родился в октябре 1859 года в Париже и был вторым из четверых сыновей музыканта и композитора Михаэля Бергсона. Воспитанием детей – а помимо сыновей в семье было и три дочери – занималась мать, урожденная Кэтрин Левинсон, принадлежавшая к роду английских евреев. По словам Анри, она была «женщиной высшего интеллекта, религиозной душой в самом возвышенном смысле слова, чья доброта и самоотверженность вызывали восхищение всех, кто ее знал». Через четыре года после рождения Анри семья переехала в Женеву, где отец стал директором городской консерватории. Однако еще через несколько лет вся семья перебралась в Лондон. Точнее, все, кроме Анри – он остался учиться в Париже. Так с 11 лет он фактически начал самостоятельную жизнь.

С 1868 года и на протяжении следующих десяти лет Анри учился в лицее Кондорсе, проживая в интернате и видясь с семьей лишь во время каникул. Успеваемость Анри была блестящей по всем предметам, но сам он тяготел к философии и математике. В математике он был настолько хорош, что его способы решения конкретных задач публиковались в научных журналах. Когда Бергсон, долго сомневающийся, в чем именно совершенствовать себя после лицея, все-таки выбрал философию, его школьный учитель печально произнес: «Это безумие. Вы могли бы стать математиком, а будете всего лишь философом».

В 1878 году Бергсон поступил на отделение гуманитарных наук Высшего педагогического института – одного из наиболее известных и авторитетных во Франции учебных заведений, воспитанниками которого стали многие выдающиеся люди. С успехом завершив обучение, он отправился преподавать в город Анже, где читал курс философии в лицее для мальчиков и курс литературы в женском институте. Его манера преподавания – а в итоге Бергсон преподавал почти 34 года – всегда была предметом восхищения его учеников. Он никогда не обращался к записям, но говорил при этом так, словно читал книгу. «Я не готовился к лекциям долго – только десять минут перед началом, – делился он позже в письме опытом с молодым преподавателем. – Ведь я достаточно много читал, чтобы оживить свои лекции. Кроме того, я заметил, что эта свободная беседа гораздо больше интересовала учеников, чем долго готовившийся урок…»

В 1889 году Бергсон выпустил свой первый фундаментальный труд «Непосредственные данные сознания» и защитил диссертацию об Аристотеле, за что ему присудили степень доктора по философии в Парижском университете. Сменив несколько учебных заведений и написав свой второй фундаментальный труд «Материя и память», Бергсон был приглашен профессором в Коллеж де Франс, уступающим по уровню лишь Сорбонне. Хотя престижность учебного заведения никогда не играла для Бергсона определяющей роли. Критерий был совсем иным – минимальное количество часов обязательной учебной нагрузки. В Коллеж де Франс она составляла всего два часа в неделю, и его это более чем устраивало. Ведь все свободное время он посвящал своим трудам, третий из которых – «Творческая эволюция» – вышел в 1907 году.

Работая над своими философскими трудами, Анри уходил в затворничество: уделял делам насущным минимум времени, не отвлекался даже на чтение – в общем, полностью сосредотачивался на мыслительных процессах. Вот почему он предпочитал отказываться от высоких постов, которые, по его мнению, отнимали бы значительное время. Членство в Академии моральных и правовых наук, равно как и членство во Французской академии, особо времени не отнимали, а вот стать президентом Международной комиссии по интеллектуальному сотрудничеству его уговаривали очень долго. Но в итоге в 1922 году он все же стал первым президентом этой организации.

Кроме философских трактатов Бергсон не писал ни прозы, ни стихов, однако в 1927 году ему была присуждена Нобелевская премия по литературе – «за яркие, жизнеутверждающие идеи и мастерство при их воплощении». Действительно, при всей глубине излагаемых философских мыслей Бергсон писал предельно ясно, к тому же часто использовал красочные и интересные образы. Над каждым из своих шедевров Бергсон работал годами, порой по пять-шесть лет. И публиковал их только тогда, когда считал, что на все поставленные им вопросы найдены ответы. Желая оставить за собой лишь решенные проблемы, за несколько лет до смерти в своем завещании он запретил издание любых материалов, не утвержденных им самим для печати: «Я заявляю, что опубликовал все, что хотел. И официально запрещаю издание любой рукописи или какой‑либо части рукописи, которая может быть обнаружена в моих бумагах или где-то еще. Я запрещаю публикацию любой лекции, выступления, записанных кем‑либо или мною самим. Равным образом я запрещаю публикацию моих писем и возражаю против того, чтобы этот запрет был истолкован так, как в случае с Ж. Лашелье, чьи лекции были предоставлены в распоряжение читателей библиотеки Института, хотя он не разрешил их издавать. Отправитель письма полностью сохраняет на него литературную собственность. Ознакомление с содержанием его письма публики, посещающей библиотеку, пусть даже немногочисленной, было бы ущемлением его прав. Почему же к литературной собственности непременно следует относить лишь то, что имеет форму печатного материала? Я прошу моих жену и дочь преследовать в судебном порядке всякого, кто нарушит сформулированный здесь запрет. Они должны будут потребовать немедленного уничтожения подобного опубликованного материала». Стоит сказать, что интерес к творчеству Бергсона привел к тому, что эту часть завещания исполнить так и не удалось. И вплоть до конца прошлого века по каждой публикации не изданных им лекций и записей проводилось судебное слушание. Судьи каждый раз вставали на сторону науки, ходатайствующей о предании неизвестных записей Бергсона общественному достоянию.

Завещание Бергсона, впрочем, включало и немало рассуждений о пересмотренных им в течение жизни взглядах. Написано оно было в 1937 году, жить Бергсону оставалось чуть более трех лет, чего он, естественно, не знал, но был тверд в уверенности «не изменять традициям и оставаться до последнего среди тех, на кого завтра обрушатся наибольшие преследования». Смысл этих строк вот в чем. Работая над своей последней работой «Два источника морали и религии», Бергсон заинтересовался христианской мистикой и даже подумывал тайно принять католичество – и это при том, что Католическая церковь вносила все сочинения Бергсона в Индекс запрещенных книг вплоть до 1966 года. Однако, по словам его близких, он отказался от этой мысли на фоне нарастающей волны антисемитизма – остался среди тех, на кого обрушились преследования.

Незадолго до начала Второй мировой войны на Международном философском конгрессе Бергсон был избран почетным президентом и назван «величайшим философом со времен Декарта». И во время немецкой оккупации Франции правительство Виши сделало исключение для знаменитого философа, освободив его от принудительных антиеврейских мер. Но Бергсон отказался от подобных привилегий и вместе со всеми евреями прошел унизительную процедуру регистрации – в общей сложности в очереди на улице и в немецкой комендатуре пожилой философ провел целый день. На следующий же день Бергсон свалился с тяжелейшей формой пневмонии. От нее он и скончался 4 января 1941-го. Ему был 81 год.