Поперёк Гагарина в космос

В Европе все крутили пальцем у виска, когда он показывал расчёты полёта на Луну. Тогда Ари Штернфельд уехал в СССР, но попал в жернова «Большого террора». О нём вспомнили, лишь когда его вместе с Гагариным объявили пионером космонавтики.

Ари Абрамович Штернфельд родился 15 мая 1905 года в польском городе Серадзе – неподалеку от Лодзи. Он был четвертым ребенком и единственным сыном в семье мелкого торговца Абрама Штернфельда, а среди предков его был выдающийся еврейский философ, врач и астроном Моше Маймонид, живший в XII веке. Размышлять о космосе полюбил и маленький Ари. Как вспоминал он сам, мысли о полете на Луну появились у него еще в детстве, во время ежемесячного чтения отцом молитвы Освящения луны – Кидуш левана. Подолгу смотря на луну, мальчик думал: а почему, собственно, ее нельзя коснуться, так ли она недосягаема? Ведь можно же как-то, наверное, до нее долететь?

Тем временем родители, мечтая, чтобы сын стал раввином, отдали его в хедер постигать Тору и Талмуд. К всеобщему разочарованию, особого рвения к изучению священных текстов Ари не проявлял, так что после переезда в Лодзь продолжил получать образование уже в еврейской гимназии. И сразу стал одним из лучших учеников по физике, математике и философии.

Вскоре Ари познакомился с теорией относительности Альберта Эйнштейна и даже написал ему письмо с многочисленными вопросами. Великий физик не поленился прислать ответ – но, как признавался сам Штернфельд, он тогда все равно ничего не понял из обстоятельного письма Эйнштейна. Однако в будущем именно Штернфельд применил теорию относительности для анализа межзвёздных полётов с целью повышения точности траекторных расчётов.

Окончив гимназию в 1923-м, Ари поступил было в Ягеллонский университет в Кракове, но, не закончив и первого курса, решил переехать во Францию. Через три года, совмещая учебу с работой разнорабочим на заводе Renault, Ари получил диплом инженера-механика в Институте электротехники при университете города Нанси в Лотарингии. Все эти годы он не переставал размышлять о полетах в космос, скрупулезно записывая все расчеты на бумагу. «Мои коллеги, замечая схемы, которые я чертил в перерывах между лекциями, считали меня неизлечимым фантастом, – вспоминал Штернфельд. – В те годы перелёт через Атлантический океан был сенсацией, а тут какой-то одержимый доказывал реальную возможность овладения Вселенной».

В 1928 году Штернфельд поступил в докторантуру Сорбонны для работы над диссертацией о проблемах космических полётов. Информацию ему пришлось собирать буквально по крупицам. Одним из немногих ценных источников были работы Циолковского, и чтобы лучше в них разобраться, Ари выучил русский язык и – опять же – написал великому изобретателю. Они переписывались вплоть до самой смерти Циолковского. Через три года Штернфельд закончил диссертацию, но внезапно все его научные наставники отказались допускать работу до защиты – боялись стать посмешищем в глазах коллег «из-за темы, далекой от реальности».

Штернфельд ушел из докторантуры и продолжил изыскания сам – благо, денег на это ему хватало. К тому времени он уже слыл гениальным ученым, запатентовавшим ряд изобретений – от автомата для производства искусственного жемчуга до робота, повторяющего движения человека. Сам Ари впоследствии признался, что занимался всем этим, только чтобы иметь доступ к технике, необходимой для его расчетов о космосе.

Заказы приходили и из-за границы. К примеру, в 1932 году Ари пригласили в СССР для создания робота-андроида, который мог бы выполнять разные опасные для человека действия. Вернувшись, Штернфельд засел в доме своих родителей в Лодзи, отказываясь от всех коммерческих предложений. К декабрю 1933-го его монография Initiation à la Cosmonautique – «Введение в космонавтику» – на 500 страницах была готова. В работе он первым ввел в научный обиход такие понятия, как космонавтика, космодром и первая космическая скорость – причем с расчетом ее стартового значения.

Почти сразу после он зачитал основные идеи своей работы в Астрономической обсерватории Варшавского университета. Но вместо аплодисментов услышал лишь пожелания попробовать себя в качестве писателя-фантаста. Не нашлось и издателей, взявшихся бы опубликовать его работу. Ари стало понятно, что о покорении космоса в Польше нечего и думать. Тогда он выслал две свои работы во Францию. Там монографию изучили Нобелевский лауреат по физике Жан Перрен и директор парижской обсерватории Эрнест Экслангон. Через несколько месяцев, в мае 1934 года, Ари Штернфельда пригласили для доклада в Париж. В тот день в аудитории Сорбонны присутствовали и те, кто тремя годами раньше отказал Ари в защите диссертации. Реакция их, впрочем, была совсем другой – Штернфельду тут же присудили Международную премию по астронавтике.

Следом посыпались многочисленные предложения продолжить работу в лучших университетах мира, но Ари Штернфельд уехал в Советский Союз. Это решение по большей части принадлежало его жене Густаве Эрлих – она была секретарем польского отделения французской компартии. Однако и Штернфельд был уверен, что именно ученые СССР первыми осуществят мечту человечества и полетят к звёздам.

Поначалу дела шли неплохо. Приехав в Москву в 35-м, супруги получили советское гражданство. Ари Абрамович устроился в Реактивный научно-исследовательский институт (РНИИ), работая с такими энтузиастами покорения космического пространства, как Иван Клейменов, Михаил Тихонравов, Сергей Королев, Валентин Глушко и Георгий Лангемак. Последним, кстати, и была переведена на русский язык рукопись Штернфельда «Введение в космонавтику» – ее впервые издали в Москве в 1937-м на фоне «Большого террора».

Клейменов и Лангемак вскоре были арестованы и расстреляны, Глушко и Королев – осуждены и сосланы в лагеря. Ничего не понимавший Штернфельд был вызван в отдел кадров – там ему предложили написать заявление об увольнении по собственному желанию. Его не тронули – вот только и к работе по освоению космоса больше никогда не привлекали. Всю оставшуюся жизнь он трудился в одиночку.

Когда Германия напала на СССР, он рвался на фронт: все его родственники погибли от рук фашистов в Польше. Его не пустили – эвакуировали на Урал, где Ари Абрамович преподавал в металлургическом техникуме. Вернувшись в Москву в 44-м, он продолжил заниматься космосом, публикуя свои статьи в научно-популярных изданиях. В 1949 году вышла в свет его книга «Полёт в мировое пространство», а в 1956 году, за год до запуска первого спутника, – «Искусственные спутники Земли».

Последняя работа вскоре была издана в 18 странах мира. Штернфельда засыпали письмами из-за рубежа – приглашали читать доклады, но он был «невыездным». В 1962-м вместе с Юрием Гагариным он был удостоен Международной премии Галабера по астронавтике. Но если первый космонавт получал ее в Париже, то Ари Абрамовича во Францию не пустили. Чтобы вручить награду пионеру космонавтики, труды которого ценились во всем мире, в Москву приехал сам учредитель премии.

После этого не замечать вклада Штернфельда в развитие космонавтики было уже невозможно. В 1965 году Академия наук СССР присудила ему учёную степень доктора наук без защиты диссертации. При этом на работу по-прежнему никуда не приглашали – семья жила лишь на гонорары от изданий. В 74-м вышло второе издание «Введения в космонавтику». Книга стала учебником для всех покорителей космоса, остается она актуальной и сейчас.

Активно применяются и его расчеты движения ракет в космическом пространстве – когда к планетам нужно лететь не по короткой прямой, а по биэллиптической траектории с первоначальным удалением от центра притяжения, что является наиболее экономичным для непилотируемых аппаратов. Такие траектории были названы «штернфельдовскими». Они же изображены на памятнике, установленном на могиле выдающегося ученого, который умер в Москве в июле 1980 года.