Доктор для мертвецов

Он 20 лет вскрывал мертвых детей в попытке понять, что их убило. И хотя никто в него не верил, патологоанатом Сидни Фарбер совершил революцию в борьбе с раком. «Доктор для мертвецов» создал инъекции, тормозящие развитие рака, и стал отцом современной химиотерапии.

Сидни Фарбер родился 30 сентября 1903 года на восточной окраине Буффало, где жили еврейские эмигранты со всей Европы. Его отец Симон переехал из Польши в США еще в конце XIX века и работал в страховом агентстве, в одиночку обеспечивая семью. У Фарберов было 14 детей, и каждому из них папа стремился дать лучшее образование. Дома дети говорили на идише и читали на немецком, изучали учебники, которые отовсюду старался принести им Симон. Не все ребятишки были в восторге от методов отца, но Сидни учился с удовольствием.

В 1919 году Сидни поступил в университет Буффало, параллельно подрабатывая игрой на скрипке. Получив степень бакалавра, юноша захотел продолжить обучение и стать врачом. В те годы еврейским студентам часто отказывали в поступлении в американские медицинские школы, так что Сидни, свободно владеющий немецким языком, решил перебраться в Германию. В середине 1920-х он изучал медицину в Гейдельбергском и Фрайбургском университетах. Затем вновь вернулся в Америку, чтобы продолжить обучение в Гарвардской медицинской школе. В 1928 году доктор обзавелся семьей – он женился на поэтессе Норме С. Хольцман, в браке с которой у него родилось четверо детей.

В 1929 году молодой специалист получил первую работу по специальности – стал патологоанатомом в детской больнице Бостона. Его наставником был выдающийся исследователь и патолог Симеон Берт Вольбах. Работая по 12 часов в сутки, Сидни вскоре получил прозвище «доктор для мертвецов», поскольку уделял усопшим времени больше, чем другие врачи – живым пациентам. Фарбер был фанатом своей работы. В своих докладах он и оперировал фактами, полученными в ходе анатомических и гистологических исследований, и объяснял само развитие болезни. Результатом этой масштабной работы стали его труд о классификации опухолей у детей и учебник «Вскрытие», написанный в 1937 году.

Следующие десять лет Фарбер посвятил изучению детских болезней и синдрома внезапной детской смерти. Среди его работ был и труд о транспозиции магистральных сосудов, который помог в развитии педиатрической кардиохирургии. В 1947 году, когда Вольбах покинул пост главного патологоанатома больницы, его место занял Сидни. Но новая должность все меньше интересовала Фарбера – доктор, отдавший почти 20 лет работе с теми, кто уже умер, хотел помогать тем, кто обречен. Он часами не выходил из лаборатории, сфокусировавшись на болезни, которая не оставляла пациентам надежды – лейкемии.

Несмотря на то, что в 40-е годы было сделано немало фармацевтических открытий, для людей, страдающих лейкемией, прогноз был таким же мрачным, как и 100 лет назад, когда эту болезнь описали впервые. Все они были обречены на смерть, часто мучительную, которая наступала в течение 2–3 недель после постановки диагноза. Врачи не могли предложить пациенту ничего, кроме терапии кортизоном, которая никак не могла повлиять на исход. Лейкемия была символом бессилия медицины, но Фарбер считал, что это можно изменить. В отличие от других видов рака, лейкоз можно было изучать под микроскопом, отслеживая, как именно пациент реагирует на то или иное лечение.

Исследования, проведенные еще в 30-е годы, показали, что мегалобластная анемия возникает из-за недостатка витамина В12 и фолиевой кислоты в организме. Узнав об этом, Фарбер решил, что фолаты, способные восстановить нормальное кроветворение у людей с анемией, могут повлиять и на течение лейкоза. Доктор набрал группу детей с лейкемией и стал делать им инъекции. Однако совсем скоро стало ясно: фолиевая кислота не лечит болезнь, а лишь ухудшает состояние маленьких пациентов. Фолаты заставляли костный мозг работать быстрее, но производил он все те же раковые клетки, причем еще в большем масштабе. Впрочем, этот неудачный опыт Фарбер взял на вооружение. Он решил, что если фолаты ускоряют развитие лейкоза, то вещество, блокирующее размножение лейкоцитов, может остановить болезнь.

Сам Фарбер синтезировать такое вещество не мог, но знал человека, разбирающегося в вопросе. Создать на основе фолиевой кислоты первые химиотерапевтические противораковые препараты он попросил своего друга, биохимика Йеллапрагаду Суббарао. Уже в конце 1947 года Сидни стал применять в исследованиях антифолат под названием аминоптерин, и 10 из 16 детей, которым доктор ставил инъекции, достигли временной ремиссии. О своих успехах Фарбер написал большую подробную статью в «Медицинский журнал Новой Англии», но многие его коллеги отнеслись к новости скептически. По их мнению, успех такого масштаба никак не мог прийти к патологоанатому, который «всю жизнь проторчал в подвальной лаборатории». Но Сидни это не волновало – он получил подтверждение тому, что рак можно вылечить или хотя бы надолго остановить его развитие.

После того как вышла статья, к Фарберу пришел лидер благотворительной организации Variety Club Билл Костер. Он предложил доктору открыть фонд по борьбе с детским раком и рассказать людям, что малыши нуждаются в помощи. 22 мая 1948 года в эфире радиопрограммы NBC «Правда или последствия» прозвучала история мальчика, который лечился от онкологии. Ребенка называли именем Джимми, но его реальным прототипом был Эйнар Густафсон – пациент Фарбера, страдающий лимфомой. Парнишка рассказывал, что обожает бейсбол, но в больнице нет телевизора, поэтому он не может следить за игрой любимой команды. Ведущий призвал слушателей исполнить мечту мальчика и помочь ему и другим детям вылечиться, отправив пожертвования в фонд исследований детского рака. Трансляция, которая длилась меньше десяти минут, принесла фонду четверть миллиона долларов. После этого в палате, где лежал мальчик, появился долгожданный телевизор, а организацию переименовали в Фонд Джимми. Получив таким образом первые средства на развитие, Фарбер понял: нужно доносить до людей, что рак – не приговор, если врач и пациент приложат достаточно усилий. Он называл борьбу с этой болезнью «величайшей мобилизацией человеческих, природных и финансовых ресурсов».

Фонд активно развивался – в старом помещении вскоре стало негде размещать детей. Заручившись поддержкой известных спортсменов, актеров и бизнесменов, Сидни стал собирать средства на строительство нового центра, и уже в 1952 году двери открыла клиника Фонда Джимми. Здесь действовало единственное правило: «все сотрудники – это одна команда». Согласно этому предписанию и врачи, и нянечки, и даже повара должны были действовать сообща, чтобы добиваться наилучших результатов в лечении. Со стен больницы на маленьких пациентов смотрели любимые герои мультиков, на каждом шагу лежали игрушки, а персонал был так приветлив, что малыши забывали, куда они пришли. Несмотря на то, что с коллегами Фарбер общался довольно сухо, при детях он превращался в любящего дедушку, который вызывал у ребятишек безграничное доверие. Философия Сидни состояла в том, что психологические, семейные и духовные потребности пациента важны не меньше, чем его здоровье. «Пока ребенок находится в клинике, его семья – это мы», – объяснял доктор.

Работая с детьми, он не переставал исследовать разные виды рака и искать подходящее для них лечение. Так, 1955 году Фарбер открыл, что лучевая терапия в комбинации с антибиотиком дактиномицином при лечении нефробластомы позволяет добиться продолжительной ремиссии. Но работать без финансирования было невозможно, поэтому Фарбер регулярно посещал слушания в Конгрессе, побуждая власти выделять средства на исследования. Под влиянием доктора Конгресс запустил Совместную групповую программу клинических исследований и открыл Национальный сервисный центр химиотерапии при Национальном институте рака. За 10 лет годовой бюджет последнего вырос с 48 миллионов долларов до 176 миллионов долларов. В 1969 году клиника Фарбера стала принимать пациентов всех возрастов.

Но какой бы плодотворной ни была борьба Сидни Фарбера с раком, он никогда не делал жизнерадостных прогнозов на будущее. «Человека, который позволяет себе предсказывать точную дату создания лекарства, нельзя назвать ученым, – говорил доктор. – У нас есть лишь прочная основа для проведения исследований и разные виды лечения, которые дают почву для умеренного оптимизма, но не более того». Сидни Фарбер скончался от инфаркта миокарда 30 марта 1973 года. Выдающийся онколог часто шутил, что хотел бы до последней минуты быть на рабочем месте, и он действительно умер в своем кабинете, где десятилетиями боролся за жизнь других людей.