Кинг-Конго

Сын польского еврея, он был политическим королём Конго и пытался вразумить диктатора Мобуту. На пике карьеры Леон Любич трижды занимал пост премьер-министра этой огромной африканской страны.

Белая ворона – это прям о нем. Его отец Михал Любич был врачом из Гродно, на тот момент польского. В начале 30-х годов у Любича появилась возможность поработать в Бельгийском Конго – на удивление, он стал далеко не первым здесь евреем: местная община насчитывала порядка 2500 человек. Практикуя в маленьком городке Либенге, он сошелся с местной женщиной из народа тутси. И 22 мая 1935 года у пары родился сын Леон. Идиллия продолжалась недолго – после смерти одного из пациентов доктору стали угрожать, и он бежал на восток страны.

Маленький Леон был крещен, воспитывался мамой и бабушкой, отца увидел лишь в 1960-м. Образование он получил в миссионерской школе в Мбандаке – там же учился и будущий диктатор Конго Мобуту Сесе Секо. В 23 года Леона приняли клерком в окружную прокуратуру. Два года спустя, когда страна обрела независимость и квалифицированные юристы-бельгийцы стали паковать чемоданы, Любич стал заместителем столичного прокурора. В 1962-м он отправился в бывшую метрополию: поступил в Свободный университет Брюсселя, изучал юриспруденцию и возглавлял Союз африканских студентов-католиков. Пройдя практику во Дворце правосудия в Брюсселе, в 1968-м конголезец получил степень доктора права.

Тогда его и приметил президент Мобуту, нуждавшийся в образованных профессионалах для укрепления своей власти. Карьерный взлет Леона был стремительным. Три месяца он провел в должности советника по правовым и политическим вопросам при канцелярии президента, недолго прослужил генеральным прокурором Апелляционного суда в Киншасе, а в 33 года был назначен генеральным прокурором Демократической Республики Конго.

Тогда же «отец нации» Мобуту, радикально избавляясь от колониального прошлого, развернул кампанию африканизации. Началось массовое переименование географических объектов, а на смену европейскому костюму пришел абакост – темный френч с шейным платком вместо галстука. Собственно, абакост – не что иное, как сокращение от «долой костюм»: à bas le costume. В 1971 году страна получила новое название – Заир, а «польско-еврейский» генпрокурор перешел на фамилию матери – Кенго ва Дондо. На цвет его кожи это, правда, не повлияло.

Сам президент теперь официально именовался Мобуту Сесе Секо Куку Нгбенду Ва За Банга. На языке нгбанди это означает «Бесстрашный воин, который благодаря своей силе и отваге идет от победы к победе, сжигая все на своем пути». В 1974 году официальной идеологией Заира стал «мобутизм», приобретший черты религиозного культа. Мобуту прямо отождествлялся с божеством, а правящая и единственно разрешенная партия MPR – с церковью. «Бог послал нам великого пророка, нашего славного вождя Мобуту – нашего освободителя, нашего мессию. Наша церковь – MPR, ее глава – Мобуту. Наше евангелие – это мобутизм. Вот почему распятия надо заменить образом нашего мессии», – наставлял подданных глава МВД и одноклассник вождя Энгула Баанга Мпонго.

«Мессия» при этом не забывал о мелких земных радостях, тратя десятки миллионов долларов на роскошные авто, частные самолеты и умопомрачительные дворцы по всему миру. Его окружение, включая Леона Любича/Кенго, тоже не бедствовало, но малейшая нелояльность могла стоить приближенным головы. Диктатор и его «еврейский» протеже нашли друг друга: Кенго пользовался монаршим покровительством, а Мобуту нуждался во вменяемом либерале для улучшения имиджа в глазах западных партнеров.

И все же генпрокурор активно ратовал за рыночные реформы, отговаривая Мобуту от программы тотальной национализации в социалистическом духе. Со временем вождю это надоело, и он отправил соратника в почетную ссылку – послом в Бельгию. Леон вернулся на родину лишь в начале 1980-х – Мобуту снова понадобился свой человек, рукопожатный на Западе и умеющий говорить с США и Европой на одном языке. Сын польского еврея уже совсем не вписывался в правящую элиту Заира, но диктатор доверял земляку. В 1982-м Кенго утвердили первым государственным комиссаром, то есть главой правительства. Леон принялся очищать власть от коррупции и вводить меры жесткой экономии в рамках реформ, согласованных с МВФ. За четырехлетнюю каденцию государственный комиссар назначил на ответственные посты технократов, в 1986-м возглавил МИД, а год спустя снова занял кресло премьер-министра.

В 1990 году Заир не смог выполнить договоренности с МВФ, а после расстрела Мобуту студенческой демонстрации Бельгия, США и Франция прекратили финансово поддерживать режим. Местная валюта мгновенно просела: если в 1989-м за один доллар давали 500 заиров, то два года спустя – уже 19 тысяч заиров. Начались беспорядки, подогретые крахом местной финансовой пирамиды и армейскими бунтами: не получавшие жалованья солдаты просто выходили с оружием на большую дорогу.

В 1994 году инфляция достигла безумной цифры в 24 тысячи процентов. В стране бушевала гражданская война, и Мобуту нехотя пошел на либерализацию режима, согласившись создать переходное правительство при участии оппозиции. Таким умеренным оппозиционером был к тому времени Кенго ва Дондо, который уже в третий раз – правда, уже при поддержке Франции – стал премьер-министром Заира. Оставаясь убежденным приверженцем рыночной экономики, глава кабинета продвигал непопулярные у соотечественников реформы. В ответ на это ему припомнили происхождение. Впрочем, антисемитизмом здесь и не пахло: посол Польши в Киншасе вспоминал, как перед зданием дипмиссии толпа просто скандировала: «Поляки, заберите своего премьер-министра».

Впрочем, в дни Первой конголезской войны принадлежать к тутси было гораздо опаснее, чем иметь отца из польских евреев. В соседней Руанде у власти стоял президент-тутси Поль Кагаме, войска которого вторглись в Заир, чтобы свергнуть Мобуту. Соответственно, сторонники диктатора косились на собственного премьера-тутси, которого обвиняли к тому же в неумелом ведении войны.

К весне 1997 года силы Мобуту контролировали лишь столицу страны и прилегающие к Киншасе районы. На этом фоне премьер-министр ушел в отставку, а через месяц режим пал. Заир был снова переименован в Демократическую Республику Конго. В том же году диктатор скончался в изгнании от рака простаты, оставив потомкам, по разным оценкам, от четырех до девяти миллиардов долларов. Бедная – в прямом и переносном смысле – родина этих денег так и не увидела.

Надолго покинул страну и Леон Кенго ва Дондо, обосновавшись в хорошо знакомой ему Бельгии. Здесь экс-премьера в начале нового века обвинили в незаконных финансовых операциях и отмывании денег. Лишь в 2006-м он вернулся в Конго – новый президент гарантировал изгнаннику неприкосновенность. В январе 2007 года соотечественники из Экваториальной провинции избрали земляка сенатором, а в мае того же года оппозиционер Кенго возглавил Сенат республики. Формально президент Сената – это второй человек в стране. Вернувшийся из опалы Леон занимал этот пост 12 лет – вплоть до июля 2019 года.

На родине отца, в Польше, конголезский политик впервые побывал в 2008-м. Посетив Варшаву и Краков, он выразил желание увидеть Гродно, не подозревая, что этот город уже давно находится в Беларуси. Принимавший Кенго глава сенатского комитета Польши по иностранным делам профессор Кирес был немного разочарован, что гость не может связать двух слов по-польски.

В 2011 году Кенго неудачно баллотировался на президентских выборах, набрав менее пяти процентов голосов. Этнические конфликты сопровождали всю каденцию политика на посту главы Сената. Впрочем, сохранять баланс в 100-миллионной стране, где действуют 120 вооруженных партизанских группировок, практически невозможно. Тем не менее летом прошлого года в зале Конгресса Сената Леону Кенго ва Дондо был вручен высший в стране орден Кабилы – Лумумбы. Вручая награду, нынешний президент Сената подчеркнул, что за плечами его предшественника 62 года общественной и политической жизни.

Интересно, что Кенго/Любич – не единственный известный конголезец с еврейскими корнями. Отца-сефарда, уроженца Родоса, имеет и первый демократически избранный губернатор провинции Катанга Моис Катумби. Некогда один из самых богатых и влиятельных людей в стране, Катумби был признан в 2015-м «африканцем года». Вполне характерную фамилию носит также популярный актер и сценарист Александр Мулонго Финкельштейн.

«Конго было для нас раем, новой Землей обетованной, – вспоминал уроженец Каира Моис Рахмани. – Здесь отсутствовал антисемитизм, а просторы поражали своей безграничностью». Сегодня среди местных евреев преобладают сефарды, в отличие от 1930-х годов, когда бельгийцы вербовали европейцев для работы в колонии.

Успехи евреев в сердце Африки покажутся еще более значительными, если знать, что стомиллионную страну населяют представители более 200 народов и народностей, говорящие на 242 языках. Это люди самых разных убеждений и верований, но всем им знакомо имя Леона Кенго – ветерана конголезской политики с необычным цветом кожи.