Шахматы холодной войны

Говорили, что если бы он победил Карпова, КГБ бы его убил: это был не просто матч, а сражение социализма с прогнившим Западом, любимца системы с предателем Родины, в какой-то момент не вернувшимся с чемпионата в Голландии. Он проиграл, зная, что арестован его сын, которого с матерью не выпускали из СССР. «Миллионы считают меня диссидентом, но я просто хотел играть в шахматы», – объяснял Виктор Корчной и играл: до самой смерти, которая настигла его вчера в Швейцарии.

Виктор Львович Корчной появился на свет 23 марта 1931 года в Ленинграде в смешанной польско-еврейской семье. После развода родителей остался с отцом, а когда тот погиб на фронте, продолжал жить с мачехой. Подростком будущий гроссмейстер пережил блокаду: «Трудней всего нам пришлось зимой 1942 года, тогда я попал в больницу с дистрофией. Жизнь стала налаживаться в 1943 году. Мама (приемная) работала на кондитерской фабрике, потом перешла на завод, где делали печенье и пряники. Иногда ей удавалось взять меня туда и покормить чем-то вкусным», – вспоминал Виктор Львович в одном из интервью.

В 13 лет Витя Корчной пришел в шахматный кружок Ленинградского Дворца пионеров. По нынешним меркам это очень поздно – сегодня вундеркинды в этом возрасте уже получают звание гроссмейстера. «Я никогда не был вундеркиндом – не только в шахматах, ни в чем. Мне все давалось с трудом», – говорил Корчной.

Среди шахматистов не так много людей, выбравших гуманитарную специальность. В этой связи можно вспомнить учителя русского языка Михаила Таля – и Корчного, получившего историческое образование. «Я очень лю­бил исто­рию, – пишет гроссмейстер в своих мемуарах. – Я ви­дел в ней прав­ду жизни, преломленную в ис­то­ричес­ких со­быти­ях. И – на­ив­ный мо­лодой че­ловек! – я нап­ра­вил­ся пос­ле окон­ча­ния шко­лы на ис­то­ричес­кий фа­куль­тет Ленинградско­го уни­вер­си­тета име­ни Жда­нова. До­воль­но быс­тро я уяс­нил се­бе, что с прав­дой жиз­ни обу­чение ис­то­рии в уни­вер­си­тете имеет ма­ло об­ще­го. Тре­бова­лось изу­чать, а луч­ше зуб­рить, на­писан­ное Ле­ниным и Ста­линым».

Но еще больше, чем историю, юный Виктор любил шахматы и... карты. По словам очевидца, «на квартире, где собирались многие молодые шахматисты, он мог играть в шахматы или покер с утра до вечера; брал “тайм-аут”, когда надо было идти на очередной тур чемпионата Ленинграда, а ближе к ночи вновь возвращался и мог сыграть несколько “пулек” в преферанс».

В 1947 году Виктор Корчной стал чемпионом СССР среди юношей, и после этого медленно, но верно шел вверх по лестнице достижений. В 25 лет он стал гроссмейстером, после чего на несколько лет ушел в тень. Прорыв случился в 1960-м – в родном Ленинграде он впервые стал чемпионом СССР. В 60-х о молодом гроссмейстере заговорила вся страна. «Да, Корчной выиграл в шахматы... Я болела за Таля, он отстал на пол-очка», – этими словами в культовой комедии 1966 года «Берегись автомобиля» встречает вернувшегося из «командировки» Деточкина его мама-идеалистка.

В 1974 году Виктор Корчной добрался до финального матча претендентов, за которым уже маячило заветное звание чемпиона мира. Тем более что его носитель Роберт Фишер не горел желанием продолжать шахматную карьеру. Соперником Корчного стал 23-летний Анатолий Карпов. В интервью перед матчем Корчной говорил, что его визави еще слишком молод для встречи с Фишером, и что, обыграв его, он спасет Карпова от незавидной участи. Карпов особо не возражал, замечая: «Это не мой претендентский цикл».

Однако матч закончился победой Карпова, и Корчной сорвался. Он дал интервью югославской газете, намекнув, что его проигрыш был результатом давления сверху. Этот неосторожный поступок привел к травле Корчного, которая в конце концов завершилась его бегством из Союза. В июле 1976-го шахматный мир облетела сенсационная весть: один из победителей турнира в Амстердаме, четырехкратный чемпион СССР Виктор Корчной попросил политического убежища в Голландии! Советские власти, конечно же, расценили этот шаг как акцию политическую и обрушили на него всю мощь пропагандистской машины: заявление ТАСС, развернутое постановление Шахматной федерации, открытое осуждающее письмо более тридцати советских гроссмейстеров, отдельное осуждающее письмо Карпова… Все дружно возмутились «недостойным поведением Корчного» и одобрили вердикт федерации «о лишении его спортивных званий и права представлять на мировой арене советскую шахматную школу». Его сын Игорь был исключен из института, его попытались призвать в армию, но он уклонялся от призыва в течение года, после чего был арестован и осужден на два с половиной года заключения за уклонение от призыва. Лишь шесть лет спустя жене и сыну Корчного разрешили эмигрировать.

Интересно, что, обосновавшись на Западе, Корчной и там снискал репутацию человека неуживчивого, сварливого и заслужил прозвище Viktor the Terrible (Виктор Грозный). В это время опальный гроссмейстер стал ключевой фигурой «шахматной войны Востока и Запада». Шахматная доска стала почти столь же важным аргументом холодной войны, как Берлинская стена и размещенное на Кубе советское оружие.

В 1978 году в Багио (Филиппины) Корчной вновь бился за мировую корону с Карповым. Тогда, уступая 2:5 по партиям, он сделал почти невозможное – сравнял счет, но все же проиграл решающую партию. В советских СМИ этот матч пытались представить как сражение передовых «социалистических» шахмат с интеллектуально разложившимися западными. Недаром свою книгу об этом поединке Корчной назвал «Антишахматы». За столиком с одной стороны сидел символ советской системы, любимец Леонида Ильича, а с другой – отщепенец, предатель Родины. Во время одной из партий Карпову был передан стакан черничного йогурта, что вызвало протест делегации Корчного: во время игры связь со зрительным залом была запрещена, кроме того, по его предположению, цвет йогурта или время его передачи могли быть условным сигналом Карпову, как следует строить дальнейшую игру.

Филиппинский турнир привлек острое внимание отнюдь не только тех, кто регулярно следил за шахматными баталиями. За Корчного страстно болел Сергей Довлатов, живший к тому времени уже в эмиграции и редактировавший нью-йоркскую газету «Новый американец». Битве Корчного с Карповым он посвятил в ней целую колонку: «Мне говорили, что у Корчного плохой характер, что он бывает агрессивным, резким и даже грубым. Что он недопустимо выругал Карпова, публично назвал его гаденышем. На месте Корчного я бы поступил иначе. Я бы схватил шахматную доску и треснул Карпова по голове. Хотя это неспортивно и даже наказуемо в уголовном порядке. Но я бы поступил именно так. Я бы ударил Карпова по голове за то, что он молод, за то, что у него все хорошо, за то, что его окружают десятки советников и гувернеров. А за Корчного я болею не потому, что он живет на Западе, и разумеется, не потому, что он еврей. А потому, что он в разлуке с женой и сыном. И еще потому, что он не решился стукнуть Карпова доской по голове. Полагаю, он желал этого не меньше, чем я».

Корчной довольно критично относился к делу, которому посвятил свою жизнь: «Человек, потенциально способный стать гроссмейстером, мог бы проявить себя и как выдающийся ученый, писатель, композитор. Своим талантом он мог бы принести человечеству огромную пользу – но вместо этого какой-то идиот научил его играть в шахматы».

Возможно, с этим связан интерес к компьютерным шахматам, возникший у Виктора Львовича в последние годы: «Хочется надеяться, что человеческий интеллект останется непревзойденным именно потому, что ему, в отличие от машины, присуща нелогичность, склонность к нетривиальным решениям. Но боюсь, что через 100 лет человек капитулирует перед компьютером. Когда компьютеры дойдут до такой степени развития, что смогут симулировать интуицию и внезапное озарение, человеку останется только отойти в сторону».

В биографии Виктора Корчного присутствует эпизод, к которому особый интерес проявляют любители всего паранормального. В 1985 году один специалист по «вызову духов» предложил ему сыграть с венгерским гроссмейстером Гезой Мароци, который к тому моменту уже 34 года лежал в могиле. Матч с «загробным миром» продолжался более восьми лет и закончился поражением венгра. Не исключено, что теперь Виктор Львович сможет встретиться со своим необычным визави снова, причем помощь медиума ему уже не понадобится.