Ее звали Зоша

История жизни и смерти Софии Познанской, известной под именем «Зоша», напоминает героическую сагу. Готовность пожертвовать собственной жизнью ради высокой миссии ставит Зошу наравне с Ханной Зенеш, ставшей в Израиле символом героизма. Однако своей способностью противостоять ужасным пыткам, Зоша превзошла даже ее. Перед смертью она успела внести свою лепту в сионистское движение, когда ей пришлось вымащивать дороги и работать в каменоломне долины Джезрил (Jezreel Valley). Во время Второй мировой войны она находилась на оккупированной территории Европы, где входила в состав знаменитой «Красной капеллы» — советской шпионской организации, среди членов которой было много евреев. Но даже удивительная красота и несметное количество любовных романов, не избавили ее от обязанности действовать анонимно.

В книгах об организации «Красная каппела» имя Зоши упоминается всего несколько раз. Лишь после ее смерти Государство Израиль упомянуло, что она сражалась против нацистов. Никто не назвал ее именем кибуц или хотя бы улицу. И только по прошествии многих лет София Познанская удостоилась внимания, которого так давно заслуживала: Еудит Кафри (Yehudit Kafri) написала большой биографический роман «Зоша», проследив жизнь героини от рождения в июне 1906 года до самой смерти в 1942 году, а заодно поведав историю собственного исследования темы с 1997 по 2000 годы.

Пять лет посвятила реконструкции жизни Зоши 67-летняя Кафри: три года на исследования и два — на написание книги. За это время писательница 13 раз выезжала за границу, проинтервьюировала 300 человек, внимательно изучила около сотни историко-исследовательских работ, проводила долгие часы за компьютером.

Одной из причин написания данной книги стала большая любовь к отцу. Кафри изначально собиралась написать книгу про своего отца, Фишека Кафри (Кемпински), одного из основателей кибуца Эйн-Хахореш (Ein Hahoresh), который скончался в 1987-м. У него был рак и перед его смертью она многие часы проводила с ним, разговаривая о его жизни. Отец оставил ее, так и не ответив на многие вопросы. Ее мать, тоже испытывавшая кризис здоровья в то время, рассказала ей больше деталей. Кафри, долгое время ухаживавшая за матерью в Эйн-Хахореше, просматривала местный архив в кибуце. Когда мать умерла, она написала о ней книгу. Также она осознала, что пришло время писать книгу и об отце. В архиве ей дали документы касательно Фишека Кафри.

Кафри: «В файле был зафиксирован разговор между Шмуэлем Мааяном из кибуца Маанит, моим отцом и Сарой Барам, специально для книги о движении «Хашомер-Хацаир» в Калише (Hashomer Hatzair) (правое крыло молодежного сионистского движения). В беседе мой отец и Сара упоминали женщину по имени Зоша Познанская. Папа сказал, что он и Зоша встречались, а потом фашисты ее убили, так как она шпионила для “Красной капеллы”.

Кафри раздирало любопытство узнать побольше о женщине, которая была первой любовью ее отца. «Я вспомнила, что в подростковом возрасте, когда у меня появился молодой человек, я несколько раз говорила с папой о дружбе и романтических отношениях, и однажды мне отец сказал, что когда он в первый раз влюбился, он соблюдал “заповедь” организации Хашомер-Хацаир о сексуальной непорочности. Тогда я на него очень разозлилась, эта проблема казалась для меня слишком старомодной, единственное, что меня заинтересовало тогда, это услышать, что за девушка была любовью моего отца. Став постарше, я захотела разузнать о ней все».



Кафри говорит, что ей несказанно повезло: «В приюте вместе с моей мамой жила женщина по имени Юдка Альтер. Она, как и мой отец, была уроженкой Калиша, активным членом Хашомер-Хацаир и другом моего отца. Так получилось, что она была лучшей подругой Зоши. Когда я стала листать фотоальбом Юдки, неожиданно увидела фотографию Зоши, и первым, что меня в ней поразило, была ее красота. Я решила изучить ее биографию, и буквально заразилась ее жизнью и ею самой. Неожиданно, в моем-то возрасте, я отыскала литературный образец, и это была Зоша».

Первая любовь

Кафри изменила все свои планы и начала писать жизненную историю своего отца вместе с биографией Зоши. «Она была первой любовью моего отца, а мой отец — ее любовью, однако мой интерес к ней стал больше чем простое любопытство, — говорит она. — Важно сказать о том, что во время работы над книгой в течение 5 с половиной лет, жизни Зоши и моего отца влились в мою собственную жизнь, и во время исследования и творчества я переживала множество эмоций. Иногда я чувствовала, что Зоша — это моя мать, ведь она могла быть ею, если бы не рассталась с моим отцом, временами я считала ее своей младшей или старшей сестрой, ведь она умерла 36-летней, другими словами, когда я про нее писала, я была намного старше ее. Иногда она была моим лучшим другом, иногда — дочерью».

Фишек Кемпински, отец Кафри, был одним из основателей отдела «Хашомер-Хацаир» в Калише (Западная Польше). Фишек был офицером польской армии и приехал в Израиль в 1929 году. Ее мать Шейндель была членом «Хашомер-Хацаир» в Бузаке (Восточная Польша) и приехала в Израиль в 1931 году. Ее группа была назначена на строительство кибуца Эйн-Хашофет. Фишек и Шейндель встретились во время выполнения сельскохозяйственной программы в Хадере, влюбились и поселились в Эйн-Хахореше. Ехудит — их старшая дочь, и есть еще два сына — Эзра и Итамар.

После того, как Ехудит вышла замуж за Гада Меири, она переехала жить в кибуц Шоваль. У них родилось трое детей. В 1984 году семья обосновались в Мазкерет-Батии. Ехудит выпустила 9 поэтических сборников, 5 детских книг и 6 книг-биографий, много занималась переводческой деятельностью и получила премию премьер-министра (1967), приз Рахель (1993) и стипендию Тель-авивского фонда (1977). Но, как бы то ни было, для широкого круга читателей она остается неизвестным автором.

«Папа, — говорит Хафри, — был, несомненно, самым важным человеком в моем детстве, единственным, с кем у меня были полные и уверенные отношения, я всегда могла полагаться на его любовь. Он был мужчиной, сущность которого кипела духовностью и эмоциями. Талантливый во всех отношениях, он, однако, не использовал свои возможности ни в одном из видов искусства. Он был великолепным учителем. Он всегда был честен, ясно выражал свои мысли, но в то же самое время от его учеников я слышала, что он был строг, хотя никогда не пытался быть авторитарным. Каждый, кто с ним знакомился, сразу же влюблялся в него. Из вышесказанного, наверно, можно понять, что я упустила: моя мама не была настоящей матерью. Она была очень умной женщиной, независимой, интересной, но у нее отсутствовало чувство материнства, я всегда всем говорю, что научилась у отца, какой матерью надо быть женщине. Мне отец рассказывал, что представляет из себя материнство. С этой точки зрения, из-за отсутствия материнской теплоты, меня и привлекла Зоша. Ее мать была счастлива ее рождению, но спустя два года, когда она родила вторую дочь, она впала в депрессию, от которой так и не оправилась, и она практически не занималась детьми, так как многие годы пролежала в клиниках для душевнобольных. Зоша была матерью для младшей сестры, она возвратилась в Польшу из Палестины для того, чтобы заботиться о сестре, которая серьезно заболела, здесь она стала членом “Красной капеллы” и здесь ее подкараулила смерть».

Зоша выросла в ассимилированной семье вместе с отцом и его родителями, старшим братом Олеком и младшей сестрой Маньей. Семья была очень состоятельной, и их дом располагался в одном из самых престижных и красивых районов города. Зоша встретила Фишека в организации Хашомер-Хацаир: она была 16-летней девушкой, а он 19-летним командиром отделения. Их платонический любовный роман длился три года.

Зоша приехала в Израиль вместе с группой «Хашомер-Хацаир» из Калиша в августе 1925 года, а ее брат Олек выехал туда раньше. Фишек решил остаться на некоторое время в Польше для того, чтобы завершить работу в организации и пройти службу в польской армии. Их разлука была очень эмоциональной, они стояли возле реки, у водопада, и Фишек, несколько месяцев спустя, написал поэму о расставании: «Над ниспадающей водою/ У грохочущего водопада/ Ты стояла дрожа и бледнея/ Покидая родные края». Он не знал, что их разлука будет вечной.

Вместе со своей группой Зоша мостила дороги в Афуле, там она встретила Симху Даяманта. Она влюбилась в него, и они начали встречаться. Так как они оба были уже вполне взрослыми, им не обязательно было соблюдать законы сексуальной непорочности, и они стали жить вместе. Она не сказала об этом Фишеку, а просто перестала писать письма. «Мой отец понял, что все кончено, — говорит Кафри. — Он сказал Шмуэлю Мааяну: “Я понял из того, что она перестала писать, о том, что произошло что-то неприятное для меня”. Позднее я нашла в блокноте копии писем, которые он слал Зоше с 1926 по 1931 годы. И письмо, объяснявшее, какие чувства он испытывал». «Нить, связующая наши сердца, никогда не распутается сама собой. Подумай, разберись в себе, найди причины, — писал Фишек в октябре 1926-го. — Быть или не быть — вот в чем вопрос».

А сердце трепещет…

Весь 1926 год в кибуце Далет, где вместе со своей группой находилась Зоша, бушевала идеологическая борьба. Леопольд Треппер, друг одного из членов группы, приехал, чтобы присоединиться к этим спорам. Треппер все еще был членом «Хашомер-Хацаир», но уже тогда тайно вступил в ряды Палестинской коммунистической партии (ПКП). Во время дебатов относительно поселения евреев на территории Палестины Зоша сказала, что решение еврейской проблемы и права работы для евреев не должны ущемлять права арабов на землю.

Считаясь со своей позицией, Зоша в конечном итоге решила не поселяться в кибуце вместе со своими друзьями. Она покинула Афулу, оставив Даяманта и «Хашомер-Хацаир», и уехала в Тель-Авив, где присоединилась к Ихуду — коммунистической организации, основанной Треппером, чьи сподвижники впоследствии стали членами ПКП.

Зоша была счастлива в Тель-Авиве, пока не получила письмо от отца, в котором говорилось, что ее сестра Манья серьезна заболела и вовсе перестала принимать пищу. Зоше совсем не хотелось уезжать из Палестины, она писала своей подруге Юдке: «Калиш — это место, откуда уезжают, а не куда приезжают». Но из-за сестры она вернулась в Польшу на корабле «Полания».

На палубе она встретила Давчо Бьержвински, друга детства, с которым часто виделась в Афуле. Они стали любовниками и в 1927 году прибыли в Польшу уже как пара. Фишек все еще был в Калише. «Представляю, как трудно было ему воспринять долгожданную встречу, когда любимая девушка возвращается с другим мужчиной, — говорит Кафри. — В то время он написал другу письмо: “Сердце продолжает трепыхаться, а мозг горит ярким пламенем, и, кажется, что через минуту он разорвется на мелкие кусочки, а личность хочет продолжать жить дальше, она ищет лучик света в окружающей мгле”».

Около года Зоша жила с Давчо в городе близ Калиша и ухаживала за больной сестрой. Когда Манья пошла на поправку, Зоша решила расстаться с Давчо, который тем временем уже стал сотрудничать с коммунистической подпольной организацией в Польше. Она возвратилась в Палестину, присоединилась к ПКП и в ноябре 1927 года получила свое первое назначение: Треппер нашел ей работу в качестве помощника британского офицера полиции, который был известен своей ненавистью к коммунистам, так что Зоша могла заранее узнать списки разыскиваемых коммунистов и предупредить их.

Сразу же после прибытия в Палестину, Зоша возобновила роман с Симхой Даямантом, длившийся до тех пор, пока на секретном собрании ПКП не встретила Шмуэля Циннамона. Ему было 30, ей — 24, и они переехали вместе в гостиницу в Тель-Авив. В 1929 году британская полиция ужесточила меры в отношении коммунистов: Циннамон был арестован и изгнан из страны. Через несколько месяцев выдворили и Треппера. Они оба уехали в Париж.

В октябре 1929 года Фишек приехал в Яффу. А еще через месяц решил навестить свою первую любовь, которая в то время жила в Тель-Авиве на улице Алленби. Он попросил Зошу переехать вместе с ним в кибуц. В блокноте Фишека был зафиксирован ответ Зоши на его предложение: «Идеологически я ближе к тому человеку, который сейчас находится во Франции (Циннамон), но мои эмоции и чувства рядом с тобой. Я буду с тобой, Фишек, я хочу этого, но только в том случае, если мы не будем жить в кибуце». На что Фишек ответил: «Где же еще, если не в кибуце? В противном случае, я вовсе не хочу находиться в Палестине».

«Вот так и закончились их отношения, — говорит Кафри. — Для обоих любовь была главным элементом жизни, но превыше всего стояла идеология, и именно из-за идеологических разногласий, несмотря на то, что они любили друг друга, им пришлось расстаться».