Бабулина наглость

Потомственный американский адвокат Элиза Левин рассказала, как хуцпа её бабушки спасла 6000 евреев от нацистов. Дело в том, что именно ее бабушка добилась выдачи знаменитых «виз на Кюрасао», которые позволили тысячам евреев покинуть объятую войной Европу.

История Тиунэ Сугихары – вице-консула Японии в Каунасе, который летом 1940 года лично выписал несколько тысяч виз, позволивших семьям еврейских беженцев из Польши и евреям-гражданам Литвы покинуть Европу и пережить Катастрофу на берегах Тихого океана, известна очень широко. В 1985 году бывший японский дипломат был признан Праведником народов мира. Рассказы, как он в течение нескольких месяцев днем и ночью выписывал визы еврейским беженцам, выдавая последние документы уже из окна отъезжающего поезда после официального закрытия консульства, действительно очень трогательны.

В такой ситуации кажется бестактным расспрашивать о конкретных деталях. Однако именно в этом случае они оказываются очень важны. При всей самоотверженности японского консула и его искреннем желании помочь людям, он вряд ли смог бы это сделать, если бы бумаги, которые он выдавал, не имели бы официального веса. Между тем сделать это было далеко не так просто. Сугихара выдавал беженцам лишь транзитные визы в Японию (разумеется, о получении официального разрешения на въезд и проживание в Японии для каких-то евреев из Европы не могло быть и речи). В качестве конечного пункта пребывания у получивших транзитные визы значились остров Кюрасао и Суринам – голландские владения в Вест-Индии. Поскольку в Европе уже шла Вторая мировая война, то путешествие на берега Карибского моря вокруг земного шара через Тихий океан не казалось подозрительным для японских властей (а также для властей Советского Союза, поскольку добраться до Японии беженцы могли только через территорию СССР по Транссибирской железнодорожной магистрали и далее морем). Кюрасао и Суринам значились как конечный пункт пребывания, поскольку для въезда на эти территории не требовалось отдельных виз.

Впрочем, едва ли японские чиновники твердо разбирались в особенностях колониального законодательства Голландии. Они руководствовались официальным разъяснением голландского консула в Литве Яна Цвартендийка, который сообщал о том, что для того чтобы попасть на Кюрасао или в Суринам, виза не нужна. Это, однако, было спасительной полуправдой, поскольку, несмотря на отсутствие визы, прибывающим в эти колонии необходимо было получить разрешение голландского губернатора. Однако Цвартендийк сознательно не упомянул об этом обстоятельстве, что позволило Сугихаре приступить к выписке транзитных виз. Разъяснение Цвартендийка фактически оказалось главным критическим пунктом всей невероятной истории. И вопрос о том, что побудило голландского дипломата пойти на служебный подлог, спасший тысячи жизней, действительно имеет право на существование. Ведь если бы не эти несколько строк официального документа, которые голландский консул был вовсе не обязан выпускать, судьба тысяч спасенных, уехавших из Литвы перед самым началом нападения Гитлера на СССР, могла бы сложиться трагически.

Согласно материалу, напечатанному в нью-йоркском издании Forward, спасение тысяч семей стало возможным благодаря настойчивости одной еврейской женщины, спасавшей свою семью. Автор материала – Элиза Левин, практикующий адвокат, работающая вместе со своим знаменитым отцом, адвокатом Натаном Левиным, в фирме Lewin&Lewin. Согласно ее рассказу, Цвартендийк выпустил свое разъяснение лишь благодаря настойчивости ее прабабушки Пеппи Штернхайм Левин. Именно ей была выписана первая транзитная виза в Японию с конечным пунктом на Кюрасао. И именно ее поиски и долгая переписка с голландскими дипломатами создали прецедент, который оказался для тысяч людей воротами к спасению.

Сама история случилась из-за особого семейного положения Пеппи Штернхайм Левин и дополнительного стечения многих обстоятельств. Пеппи Штернхайм родилась в Голландии в еврейской семье, однако вышла замуж за польского еврея Исаака Левина и переехала в Польшу, где сменила свое гражданство. Пеппи и Исаак поселились в Лодзи. Так получилось, что в сентябре 1939 года в гостях у молодой семьи находились родители Пеппи, а также брат ее матери. Когда нацисты вторглись в Польшу, отец Пеппи решил немедленно отправиться в Амстердам, где его ждали дела его фирмы. Как оказалось, это решение было роковым: когда в Голландию пришли немцы, он был отправлен в концлагерь и закончил свои дни в Освенциме. Однако он не смог взять в Амстердам семью – как оказалось, к счастью.

Мать Пеппи Рахель Штернхайм, ее брат Лео и сама Пеппи вместе со своим трехлетним сыном Натаном (будущим американским адвокатом) решили пробираться на северо-восток в сторону Литвы. Им удалось добраться до Вильно, который до 1939 года находился в составе Польши. Вскоре в город вошли советские войска, которые также вторглись в Польшу в 1939 году. Однако Вильно был передан тогда еще независимой Литве, получил официальное имя Вильнюс и объявлен столицей государства. Так семья Штернхайм оказалась на территории крохотного, но формально независимого государства, зажатого между Советским Союзом и Третьим рейхом. На его территорию, как на временный островок безопасности, хлынуло много беженцев из Польши – как поляков, так и евреев. Многие, впрочем, понимали, что положение маленькой страны в воюющей Европе слишком ненадежно, поэтому всеми силами старались вырваться с этого «острова» на какую-то более безопасную территорию.

Понимали это и Штернхаймы. По-видимому, Лео и Рахель как полноценные голландские граждане тогда еще могли кружными путями вернуться в Голландию (и повторить мрачную судьбу отца Пеппи). Но у Пеппи Штернхайм Левин голландского гражданства не было (равно как и у ее сына). Поэтому в ее случае задача усложнялась. И Пеппи начала искать другие пути. Все они, впрочем, были так или иначе связаны с голландским диппредставительством – ведь наличие родственников – голландских граждан было единственной серьезной зацепкой для получения какого-то разрешения на визу.

Первоначально Пеппи попыталась получить разрешение на выезд в голландскую Ост-Индию – владения Голландии на Малайском архипелаге, нынешнюю Индонезию. С этой просьбой она обратилась к Цвартендийку в Каунас (до 1939 года столица Литвы располагалась в Каунасе, соответственно, все диппредставительства находились там). Однако в этом случае Цвартендийк не проявил особенного участия к делу и ответил, что въезд в Ост-Индию осуществляется на основании визы, выдавать которую он не уполномочен.

Тогда она попыталась дойти до голландского посла. Посольства Голландии в Литве не было, каунасское вице-консульство подчинялось посольству в Риге. Однако посол Де Декер также ответил, что ничем не может обрадовать просительницу, ибо голландское законодательство требует получения виз для въезда в колонию. Положение казалось практически безвыходным.

У кого-то в результате этих разговоров и переписки могли опуститься руки. Однако Пеппи решила не бросать своих попыток. В квесте, от которого зависело спасение ее жизни, она сделала следующий ход, и на этот раз прямо спросила посольство, есть ли какие-то голландские колонии, куда можно въехать без визы. Де Декер вполне официально ответил ей, что для посещения Вест-Индских колоний – Кюрасао и Суринама – визы не предусмотрены, а въезд туда осуществляется по разрешению губернатора. После получения этого ответа у Пеппи и зародился план спасения. Как рассказывает Элиза Левин в своем материале, ее бабушка прямо попросила посла указать, что для въезда на Кюрасао визы не требуется, и не упоминать о разрешении губернатора. Тем более, как она честно призналась, она не собиралась ехать на этот тропический остров.

На этот раз посол попросил ее прислать по почте паспорт. Сложно сказать, что склонило посла к этому решению. Свой ответ он дал в июле 1940 года. В конце концов, в это время Голландия была уже оккупирована немцами – статус консульства был подвешен. А в саму Литву уже вошли советские войска, и она вот-вот должна была стать частью СССР. Возможно, Де Декер понял, что в мире, где ты сам не можешь быть уверен, что вернешься в собственный дом в собственной стране, не стоит отказывать беженцам. А может, просто понимал, что ответственности за любой документ он уже не понесет, так что почему бы не помочь бывшей соотечественнице.

Так или иначе, через некоторое время Пеппи получила паспорт, где на французском языке (признанном языке дипломатии тех лет) писалось все, что нужно, о безвизовом режиме въезда в Кюрасао. С этим документом Пеппи пришла к Цвартендийку. Он принял его к сведению как официальную позицию. Дальше можно было обращаться в консульство Японии, где Сугихара выписал ей первую транзитную визу в направлении Суринама. Вскоре такие же визы получили все члены семьи Штернхаймов. А вот дальше стало возможным чудо. Слух о том, что из Литвы можно вырваться по транзитной японской визе в Кюрасао вскоре распространился среди еврейских и польских беженцев. В конце концов, догадаться о такой возможности могли не все – возможностью ее сделал практический опыт Пеппи Штернхайм Левин. После этого человеколюбие Сугихары и молчаливое согласие голландского посла и консула, работавших в серой дипломатической зоне (они стали дипломатическим представительством одной оккупированной страны в другой оккупированной стране) сделали возможным выдачу тысяч действующих виз, по которым смогли выехать и спастись от шести до десяти тысяч евреев.

Пеппи Штернхайм Левин вряд ли думала о спасении еврейского народа. Она спасала своего сына, мать и дядю. Но в конце концов, иногда отчаянность и желание испробовать все шансы открывает путь к спасению многим другим, кто просто не думал, что такое возможно. Именно так в мире иногда появляются свои неизвестные герои, которые даже не думали ни о каком подвиге, а просто заботились о своей семье.