«Она появилась в ночи вся в крови»

В Киеве спасли еврейскую девочку, вырвавшуюся из Бабьего Яра. На Полтавщине уберегли другую от нацистских облав. Наши читатели рассказывают, какими героями были их родители, бабушки и дедушки во время войны.

После серии наших публикаций о поляках, спасших от смерти евреев в годы Второй мировой войны, нашлись удивительные истории и в рядах наших украинских читателей. Вот несколько из них.

Аннета Коббетс

В войну мы жили в Киеве, на улице Татарской. Папа был на фронте, мы с мамой перебивались с хлеба на воду. Мне было пять лет, когда в нашем доме вдруг появилась Гися – худющая, вся исцарапанная девица в крови и подранной одежде. Дело было ночью: мама пошла в туалет во дворе, а вернулась с Гисей. С тех пор каждое утро мама грозилась мне язык вырвать, если я кому-нибудь скажу, что «у нас под кроватью темноволосая тётя сидит».

Я никому ничего не говорила, Гися мне нравилась, играла со мной, сказки рассказывала, пока мама ходила в обмен. Мама моя шила юбки на резинке – из ситца и сатина, их ей удавалось обменять на хлеб, а порой и на сало. С появлением Гиси мама начала еще приносить в дом разные травы, чтобы её лечить: у нее первое время очень болел живот. Когда под конец 1943-го Киев наконец был освобожден от немецких оккупантов, Гися от нас ушла. Но я видела ее еще раз после войны – она приехала, красивая такая, улыбающаяся, с каким-то таким же красивым молодым человеком, очень на нее похожим. Как оказалось – братом. Принесла мне большой кулек конфет, а еще мишку плюшевого – он у меня до сих пор есть.

Гися много обнимала маму, благодарила. Совала и деньги в конверте, но мама, конечно, не взяла, обиделась даже. Потом мы все вместе пошли в Бабий Яр, Гися и ее брат там до вечера проплакали. Лишь гораздо позже я узнала, что там были расстреляны все их родные. Они еще несколько раз присылали нам письма, но больше не приезжали. А маму мою звали Анна Пачковская, она умерла в 2013-м.

Валентина Охладная

Мои бабушка с дедушкой жили в Карловке на Полтавщине. Как только немцы туда пришли, они сразу дом, выстроенный умелыми руками дедушки, заприметили: выгнали владельцев взашей и гестапо в нем обустроили. А дедушке с бабушкой пришлось жить у соседей. Можно много рассказывать о трагедиях, которые разыгрывались в нашем семейном доме, о расстрелах, проходивших на нашем огороде. Бабушка как-то еле деда удержала, чтобы он не схватил случайно оставленный немцем у стены автомат. Дед рвался завладеть оружием и всех, кто был в доме-гестапо, расстрелять. На фронте у них на тот момент было еще два сына, самый старший почти сразу пал в бою в первые дни войны. Но и младший – летчик, в 19 лет сгорел в бою под Харьковом в тяжелом бомбардировщике. Средний сын – военный фельдшер, прошел всю войну, включая Букринский плацдарм, и вернулся домой живым.

И вот в таких обстоятельствах, живя у соседей прямо под носом у нацистов, мои дедушка с бабушкой тоже долгое время прятали еврейскую девочку. Ей было уже лет 12, она пешком пришла в город из Полтавы, где чудом вырвалась из облавы. Дед с бабушкой стали выдавать ее за свою дочь – прятали ее кудряшки плотно под платочек, хустинку, и уверенно представляли как члена семьи. Во время ночных облав для безопасности клали ее спать между собой.

После войны девочка еще какое-то время жила в городе, потом вышла замуж за военного и уехала. Эту простую историю очень обыденно мне рассказывали в детстве – и сами бабушка с дедушкой, и их друзья-соседи. Герои. Ничто не может быть выше простого человеческого участия.