Балтский погром 1882 года.

29 марта 1882 года на юге Российской империи произошел один из самых жестоких и кровавых еврейских погромов. При этом местные власти фактически содействовали организаторам бесчинств. Балтский погром стал особой страницей в черной летописи истории антисемитизма на Украине. После него особенно усилились эмиграционные настроения среди живших в черте оседлости евреев.

Маленький южнорусский город Балта затерялся на пыльных дорогах где-то на границе между Одесской областью и Молдавией. Как и соседняя Одесса, он возник на отвоеванных у Османской империи территориях в самом конце XVIII века, когда в 1797 году, высочайшим указом польский город Еленск и турецкое поселение Балта были объединены в один населенный пункт. С тех пор Балта знаменита, главным образом, своей вино-водочной продукцией. До революции, как и в большинстве городов черты оседлости, здесь жило немало евреев. Черные времена настали в 1881-1882 годах, когда после того, как революционные демократы в Санкт-Петербурге убили царя Александра II, на престол взошел его сын Александр III, при котором вновь усилилось притеснение евреев. Ведь уже тогда их винили во всех происходивших в стране бедах.

Итак, конец марта 1882 года в Балте Песах, а также канун православной Пасхи. Какие-то люди постоянно подстрекают против "проклятых жидов". Среди мещан неевреев все чаще слышны антисемитские разговоры. Обстановка в городе накаляется. 15 марта полицмейстер города вызвал к себе "именитых граждан г. Балты" (среди которых были и евреи) и сообщил им, что в полицию поступают анонимные письма с угрозами устроить погром. Присутствовавшие на встрече евреи попросили полицмейстера предпринять необходимые меры, предлагали, в частности, нанять за свой счет 30-40 городовых ("будочников"). Но полицмейстер почему-то (догадайтесь сами!) отверг их предложение, заявив, что такой способ ненадежен. Между тем, 21 марта погром был устроен в расположенном недалеко от Балты местечке Волигоцолово Ананьевского уезда Херсонской губернии. Среди евреев началась паника. Полицмейстер вновь пригласил к себе евреев и предупредил об опасности положения, сообщив, правда, что принял меры. Однако евреи не успокоились. На следующий день, 22 марта, они послали в Санкт-Петербург, телеграммы, в которых прислать в Балту войска. Ответа, разумеется, не последовало.

Вскоре начался сам погром: 29 марта подростки стали кидать камни в дома евреев, одному человеку попали в лоб. Евреи погнались за хулиганами. Те укрылись в здании пожарной охраны, расположенном на соборной площади города. Собралась толпа, полетели комья земли и камни, началась драка. Так как евреев в городе было больше, чем христиан, в драке на площади численный их перевес был на их стороне. Но тут появились представители власти: исправник, полицмейстер, воинский начальник и воинская команда. Полиция и войска начали бить евреев прикладами и саблями. Это событие, а также разнесшийся слух о том, что евреи побили окна в соборе, сыграли свою провокационную роль. Начался погром.

Сперва погромщики устремились в Турецкую часть города, отделенную рекой, где евреи были в меньшинстве. Здесь началось истребление всего еврейского имущества. На следующий день погром возобновился и распространился уже на центральную часть города, в которой жило основное еврейское население. А что же власти? Утром исправник вызвал из окрестных деревень около 500 крестьян, которым объяснил, что их привлекают для пресечения беспорядков, но не сообщил каких. Те по собственному разумению полагали, что вызваны властями для усмирения евреев и присоединились к погромщикам. Погром продолжался до конца дня. Только спустя несколько дней, 31марта, ночью приехал подольский губернатор Милорадович, а вслед за ним прибыли войска. Губернатор лично руководил наведением порядка: запретил сборища на улицах и предупредил жителей, что в случае повторения беспорядков будет применена военная сила, и войска прибегнут к оружию. По всему городу были расклеены печатные листовки от имени губернатора, в которых участникам погромов приказывалось сдать в полицейский участок вещи, отобранные у евреев. Не подчинившихся грозили наказать по всей строгости законов. В самой Балте беспорядки более не возобновлялись.

В результате погрома было разорено 976 домов, 278 лавок и 31 винный погреб; сумма убытка достигла полутора миллионов рублей; 211 человек было ранено, в том числе 39 тяжелораненых; 12 человек было убито или умерло от последствий погрома; отмечено более 20 случаев изнасилований. Началось следствие. Более 50 человек попало под арест. Они были осуждены на различные сроки, причем двое были приговорены к смертной казни через повешение, а трое к каторжным работам сроком на 15 лет.

Тем не менее, характерной чертой балтского погрома была бездеятельность, а то и прямое содействие погромщикам со стороны местных властей. 29 марта власти вполне могли достаточно быстро пресечь погром. Однако этого не произошло. Более того, их действия вольно или невольно содействовали разрастанию беспорядков. Так, уже в первый день погрома войска не пропускали евреев через мост на Турецкую сторону, что позволило грабителям разгромить находящееся там имущество евреев; в то же время власти освободили арестованных в первый день погрома 24 зачинщиков, однако задержанные евреи оставались под арестом вплоть до прибытия в город губернатора. В начале второго дня погрома, 30 марта, власти тоже еще могли предотвратить дальнейшее насилие — войска в какой-то мере пытались сдержать беспорядки; местный батальон, патрулировавший город, оцепил толпу и продержал ее почти час, в течение которого протоиерей Радзионовский пытался уговорить погромщиков разойтись. Однако с появлением полицмейстера, воинского начальника и исправника цепь разомкнулась, и погромщики в сопровождении прибывших из деревень крестьян набросились на спиртной склад, напились и начали крушить и разбивать все на своем пути. Когда начался массовый разгул, приостановить разгром силами местной полиции и сравнительно небольшого гарнизона было уже невозможно, тем более, что в избиениях участвовали и сами солдаты. Полицмейстер куда-то исчез, и все время погрома его никто не видел. Полиция и солдаты в значительной мере содействовали хулиганам. На все попытки местной русской интеллигенции внушить властям, что следует остановить погром, звучал ответ администрации: "Это не ваше дело". Тот факт, что отдельным христианам удалось не только спасти имущество своих соседей-евреев, но уберечь иногда целые улицы, уговорив погромщиков не трогать их, также подтверждает, что власти не предпринимали с самого начала усилий пресечь беспорядки.

Балтское руководство попыталось убедить губернское начальство, что беспорядки были организованы самими евреями. С этой целью полицмейстер телеграфировал подольскому губернатору Милорадовичу, что евреи взбунтовались и напали на собор.

Сценарий "еврейского бунта" должны были подтвердить аресты евреев. Скорее всего, для этой же цели были расположены войска на соборной площади. Более того, предводитель дворянства Бялогородецкий в день приезда губернатора вызвал к себе балтского раввина Шапиро и сказал ему: "Передайте вашим евреям, чтоб они не марали начальство перед губернатором и не жаловались бы на христиан, иначе им будет еще хуже: до сих пор грабили их имущество, а то может дойти еще и до резни". Когда Милорадович вызвал к себе евреев, выяснилось, что губернатор прибыл в Балту не для усмирения погромщиков, а для устранения еврейских беспорядков. И только заступничество некоторых представителей местной русской интеллигенции, опровергших слухи о разгроме собора, а также печальные последствия еврейского погрома заставили губернатора изменить точку зрения.

На основании газетных сообщений можно попытаться выяснить, какими мотивами руководствовались сами погромщики. Серьезным поводом к возникновению погромов 1881-1882 годов были религиозные мотивы. Это характерно и для Балтских событий. Основным поводом для начала беспорядков послужил слух о посягательстве евреев на христианскую святыню — городской собор. На религиозные мотивовы также указывает осквернение семи городских синагог и молелен, а также случай уничтожения найденного в частном доме свитка Торы. Об этом же свидетельствует обида христиан на запрещение полицмейстером праздничных народных гуляний на соборной площади, в чем они усматривали руку евреев. Говорят, участники беспорядков, разбивая имущество евреев, часто причитали: "Мы не присягали жидам; через них у нас нет музыки, качелей". Достаточно выраженными были и экономические мотивы: очень тщательное, зачастую многократное разорение еврейских домов и лавок, многочисленные случаи грабежей (в мародерстве участвовали прибывшие из деревень женщины, старики и дети). Вместе с тем во время погрома звучал и совсем новый мотив — призыв евреям убираться в Америку. Кроме того, среди погромщиков бытовало мнение, что часть населения, выступавшая в защиту евреев, в том числе и духовенство, подкуплена евреями. Здесь, скорее всего, можно уже видеть влияние юдофобской прессы.

Как же сопротивлялись жертвы погрома? Попытки иперегшоворов с властями потерепли неудачу. Во время погрома соседи договаривались между собой, чтобы защитить свои семьи, дома и имущество. Но это чаще всего это заканчивалось жестоким избиением евреев и их арестом. Состоятельные евреи пытались "купить" себе безопасность у полицейских и военных чинов или просто откупиться от банд грабителей, которые хозяйничали в городе. Большинство же спасалось бегством, особенно, когда стало ясно, что погром поддерживают власти. В середине апреля за одну неделю за рубеж отправилось более 50 семейств, причем отмечалось, что число эмигрантов нарастало по мере прибывания беженцев из Балты, сообщавших подробности погрома.