Загадочные дёнме

Среди всех прочих причин не последнее место занимало зверское истребление евреев борцами за самостийность Украины – казаками Хмельницкого. Не зря в языке идиш выражение «ви ин Хмельницкис цайтн» – «как во времена Хмельницкого» – означало нечто такое плохое, чего хуже уже и быть не может. До Освенцима и до украинского советского писателя еврейской национальности Натана Рыбака, воспевшего Богдана Хмельницкого, было еще очень далеко.

Поэтому появление Саббатая Цви, объявившего себя Машиахом, было с жаром воспринято в еврейских общинах от Йемена до Польши и Германии. Сам Саббатай Цви родился в Смирне (ныне турецкий Измир) и проповедовать начал в родном городе среди местных сефардов.

Не наше дело в этой маленькой заметке рассказывать о лжемессии, о борьбе благочестивых раввинов с ним, об его изгнании из Смирны и его путешествиях. Это все совершенно другая тема. Но когда Саббатай принял предложение турецкого султана и обратился в ислам (а альтернативой была смертная казнь), когда он получил высокий по турецким понятиям пост капы-баши – коменданта входа в султанский дворец, большая часть даже веровавших в него темных и малограмотных евреев отшатнулась от него. Но некоторая часть сохранила веру в его предназначение. Причем не только в тогдашней обширной Турции. Нас интересуют те, кто перешел в ислам.

Сначала, как им казалось, для вида: будем внешне исполнять требования Корана, а в действительности останемся теми, кем мы были. На первый взгляд, один к одному, как «анусим» – мараны Испании и Португалии. В действительности же – совсем другие. Ибо саббатианцы искажали и оскверняли веру сынов Авраама, Исаака и Иакова так, что их можно было считать кем угодно, но только не евреями.

В целом переход в ислам не был в Турции чем-то уникальным: именно ренегатами из разных народов и конфессий и богатела турецкая земля. И капли турецкой крови не текло в жилах высшего ее слоя. Но эти люди, получившие название «дёнме», что по-турецки значит «перевернутые», повели себя несколько иначе. Они ходили в мечеть, били поклоны при намазах, носили магометанские имена, но никогда не вступали с мусульманами в брак. Впрочем, и в брак с евреями тоже. Тут скорее евреи брезговали ими – и как отступниками, и как еретиками в иудаизме. Турки, в общем-то, тоже видели в них нечто не совсем то. Видеть-то видели, а придраться было не к чему.







В XVIII веке большая часть дёнме проживала в Салониках — замкнутая, богатая. Они, правда, раскололись на четыре враждующие по вопросам веры группы, но в делах предпочитали поддерживать друг друга, а не кого-то чужого. Там, в Салониках, родилась девушка, вышедшая замуж за пашу города Филибе (для справки: паша – самовластный администратор территориальной единицы, вроде губернатора, но с куда большими правами; Филибе же – турецкое название болгарского города Пловдив). У них родился сын, названный Кемалем. Имя Ататюрк –«Отец Турок» – он получит позже, когда создаст Турецкую республику.

Надеюсь, теперь читателю понятно, почему исламисты в Турции иногда пишут на постаментах памятников Ататюрку, стоящих во всех без исключения населенных пунктах Турции, “чифут-оглу” – “жиденок”? Если кто из них попадет в руки полицейских или военных – всех, как один, кемалистов – он нескоро выйдет из тюрьмы, если вообще сможет ходить. Но когда Кемаль-паша пришел к власти, Салоники перестали быть турецкими и перешли к грекам. В турецких погромах, которые начались сразу же, погибла значительная часть дёнме: для греков они были турками, и не просто турками – из их числа был и министр финансов Турции Джавад-паша, и министр полиции Талаат-паша, и еще много кто из тех, кто для турок были героями, а для греков (армян, болгар, сербов) – турецкими палачами. Большинство бежало в Турцию и тут совсем растворилось. Но по сей день любой преуспевающий человек в Турции остается на всеобщем подозрении: наверное, он дёнме…