Доля шутки №23

Где Ефим Исакович хранит свои сбережения, что напишет Гольдберг в своих мемуарах, какое пугало Кац поставил у себя на огороде и как Лион Фейхтвангер и Андре Жид приезжали в Москву.

— Рабинович, у вас есть возможность откладывать деньги?
— Возможность есть, денег нет.

* * *

Встречаются на улице два пожилых еврея.
— Сколько лет, сколько зим! Как ваши дела? Чем занимаетесь?
— Спасибо, потихоньку. Вот, засел за мемуары.
— Пишете мемуары? Это замечательно. Кстати, вы дошли уже до момента,
когда вы у меня 500 рублей заняли?

* * *

— Рядовой Кац, зачем солдату дана винтовка?
— Чтобы, не дай Б-г, стрелять!

* * *

Старый еврей сидит на крылечке и умиленно наблюдает за внуком, играющим
во дворе:
— Это чудо, шо за мальчик, наш Монечка! Знать бы ещё наверняка, що он
мой внук...
Его сын, отец мальчишки, услышал эти слова:
— Папа, и как вас, извините, понимать!? Вы шо, знаете про мою жену
шо-нибудь такое?
Старик его успокаивает:
— Да нет, не про твою...

* * *

— Ефим Исакович, Скажите, в чем вы храните свои сбережения?
— В мечтах...

* * *

— Прежде чем огласить завещание господина Рабиновича, я хотел бы задать вопрос его вдове: сударыня, не выйдете ли вы за меня замуж?

* * *

— А вы слыхали, какое пугало Кац поставил у себя на огоpоде?
— Hет, а какое?
— До того стpашное, что воpоны веpнули уpожай за пpошлый год!

* * *

Предвоенная Москва была свидетельницей двух заметных литературных событий: приезда двух известных писателей — Андре Жида и Лиона Фейхтвангера. Лион Фейхтвангер приехал в Москву после Андре Жида, который уже успел издать свою книгу «Возвращение» (1936), заняв определенно антисоветскую позицию. Книга была решительно осуждена официальной критикой. Приехавший в Москву Фейхтвангер был принят Сталиным. В Москве появилась эпиграмма неизвестного автора:

Стоит Фейхтвангер у дверей
С каким-то непонятным видом.
Смотрите, как бы сей еврей
Не оказался Жидом.