С другой советской планеты

Его славили как автора сценариев для «Соляриса» Тарковского и «Рабы любви» Михалкова. Но как писателя принимать отказывались. Уехав в Западный Берлин, Фридрих Горенштейн стал публиковать одну повесть за другой. Все они начинались как волшебные сказки, а заканчивались как притчи об уродстве советской системы.

В сборнике «Улица красных зорь» представлены повести Фридриха Горенштейна, написанные им с 1969 по 1987 годы. Сквозная тема, объединяющая произведения, – любовь и отношения в паре. В заглавной повести «Улица красных зорь» мы видим происходящее глазами шестилетней девочки Тони, живущей в сибирском рабочем посёлке после войны. Перед нами – исступлённо-счастливая и оттого тем более трагическая история любви её родителей, поселковой красавицы Ульяны и ссыльного еврея Менделя.

Мендель женится на Ульяне, но когда срок ссылки заканчивается, он оставляет семью и возвращается на Украину. Однако любовь к жене и детям оказывается сильнее увещеваний высокомерной образованной родни и соблазнов сытой жизни – он возвращается. В отсутствии Менделя за Ульяной ухаживает бывший хозяин фабрики, а теперь садовник Анатолий Мамонтов. Это очень мягкий и интеллигентный человек, но все в посёлке воспринимают его как «буржуя», пусть и бывшего. А вот Ульяне и он, и его сестра Раиса очень нравятся – не в последнюю очередь из-за их любви к музыке и поэзии: «Ульяна была местная и по себе знала, что такое поселковое мнение, которое передается от соседа к соседу, от родителей к детям и в котором жертва может утонуть не хуже, чем в моховом болоте».

Сама Ульяна – необычная женщина, настоящая романтическая героиня, сильная и мятежная. Её позиция противостоит не только советскому коллективизму, но и вообще отечественной идее соборности: «Я живу одна, а они живут все скопом. Они и меня не шибко любят за то, что я не живу вместе с ними их скопом». Именно поэтому Ульяну привлекают и Мендель, и Анатолий – по своему выбору или по воле судьбы еврей и дворянин тоже не могут жить здесь «скопом».

Казалось бы, с такими взглядами Ульяна должна выбрать скорее Анатолия. Мендель, хоть и тоже чужак, но все же весёлый шофёр-выпивоха с грубоватыми чертами лица. Но перед Ульяной вообще не стоит вопрос выбора: «Ульяна знала, какой это вопрос, она слышала его уже произнесенным: согласитесь ли вы выйти за меня? “Конечно, нет, потому что я люблю Менделя”». Возвращение Менделя в семью оказывается чудом, которое сотворила невероятная любовь Ульяны и её противоречащая всякому здравому смыслу надежда. Однако это чудо не единственное. Видя счастье Ульяны и Менделя, жители посёлка становятся мягче, они уже сами влюблены в их любовь и не вспоминают, что Мендель – чужой. Момент, когда гости поют на второй свадьбе воссоединивших супругов – кульминация волшебной сказки, торжество если не соборности, то счастливой солидарности:

«Жердочка еловая, досточка сосновая.
По той жердочке никто не хаживал.
Перешел наш Мендель-свет.
Перевел Ульянушку…
Напоминаем, в народных песнях переход по жердочке-досточке через реку всегда означал любовь. Хоть и без песни всем было понятно, что Ульяна да Мендель – это любовь».

Эта сцена способна поколебать сложившееся мнение читателей, что Фридрих Горенштейн – автор желчный, писатель-меланхолик, может быть, даже мизантроп. Но повесть, прикидывающаяся волшебной сказкой, все-таки оказывается реалистичной философской притчей о хрупкости счастья. Нелепо, случайно, в самый, казалось бы, счастливый момент Ульяна и Мендель погибают от рук освободившихся по амнистии 1953 года уголовников. Тоня и её брат Давыдка разлучены по разным детдомам, больше они не встретятся.

Повесть «Чок-Чок» – тоже отчасти о межнациональных отношениях. Володя Суковатых и Бэлочка Любарт по прозвищу Чок-Чок – влюблённые подростки. Отец Володи, врач-гинеколог, и мать Бэлочки, доцент пединститута, вдовцы и тоже состоят в любовной связи. Чувства Володи и Бэлочки со временем перестают быть платоническими, они испытывают страсть друг к другу, да и вообще стремятся хоть что-то узнать о сексуальной стороне жизни. Толком удовлетворить любопытство у них не получается не только потому, что они живут в стране, где, как известно, «секса нет», но и потому что их родители всячески препятствуют естественному развитию детей, поддерживают сложившуюся ханжескую мораль.

Касается это не только сексуальности. Например, мать Бэлочки, педагог, придерживается такого принципа: «Сказки, сообщаемые детям младшего возраста, должны быть совершенно лишены поэтического элемента». Ханжи-родители не разрешают детям ничего из того, чем сами наслаждаются с излишеством. Запрещено даже смеяться над тем, над чем хохочут родители. В семье Суковатых всё обостряется ещё и фактом еврейства покойной матери Володи – отец видит в сыне «дурную наследственность».

Разумеется, однажды подростки нарушают все запреты. Первый сексуальный опыт их оказывается ужасен, они расстаются. Эта травма и ханжеская атмосфера родного дома, а по сути – всей советской страны, делают из Володи циника. Отныне он видит в женщинах одно лишь «мясо». Мы видим его путь – военного, затем студента-медика, проходящего ряд нелепых трагикомических отношений с женщинами. Наконец он влюбляется в Каролину, балерину из Чехии. Каролина – человек из другого мира, она видит все ханжеские пороки советской системы, вплоть до тайного антисемитизма интеллигенции.

Их отношения зеркально повторяют отношения Володи с Бэлочкой, за исключением того, что Володя больше не напуганный подросток, и теперь он понимает, что телесная страсть так же чиста и свободна, как само любовное чувство, и одно несовершенно без другого. Каролина возвращает Володе и потерянную любовь к Бэлочке, которую он теперь может вспоминать без стыда и отвращения к случившейся между ними «грязи». Таким образом, и философско-эротический роман воспитания Фридрих Горенштейн снова превращает в притчу о бессилии и уродстве советской системы.

Герой небольшой повести «Муха у капли чая» тоже рассуждает о телесной любви: «Наши отношения с женщиной, пока они живы, – язычески чувственны, воспалены, нездоровы на фоне современной идейной, бестелесной жизни». Эти мысли знаменуют наступление депрессии на фоне развода с женой после восьми лет брака. Постепенно герой понимает, что страшимся мы не ухода любви, а потери связанных с ней лет жизни: «И идя за гробом со своими восемью покойными годами, он отдавал должное любому живому существу, оказавшемуся рядом и участвовавшему в похоронах».

Последнее произведение из четырех, представленных в сборнике, – это повесть «Ступени». Она была написана раньше остальных, ещё до эмиграции. Собственно, путь за границу для автора с неё и начался. Она была напечатана в знаменитом альманахе «Метрополь», и Горенштейн, кинодраматург, автор сценариев «Соляриса» и «Рабы любви», превратился в персону нон-грата.

Герой «Ступеней», преуспевающий учёный-медик, неотвратимо сходит с ума, погружается в пучину болезни. Первотолчком, кажется, послужила информация об измене жены 20-летней давности, однако читатель так и не узнаёт, была ли эта измена в реальности или только в бреду заболевающего человека. Метаморфозы, происходящие в сознании героя, всё более сумеречном, его странные нелогичные поступки заставляют вспомнить не только «Записки сумасшедшего» Гоголя и «Палату № 6» Чехова, но и прозу экспрессионизма: Франца Кафки, Густава Майринка и Лео Перуца.

Однако, как и в других работах Фридриха Горенштейна, носящих отчасти притчевый характер, основной темой оказывается история, проявляющая себя как неразрывная связь метафизического и социального. Картины безумия в «Ступенях» вполне обусловлены окружающей действительностью, палаческой и двуличной атмосферой советской науки. «Я сейчас был в зоопарке, там кролик сливается с удавом. Я подписал в 52-м на Буха, а в 51-м Бух подписал на Сокольского. А Сокольский, перед тем как повеситься, оставил записку. Ни слова к жене, к детям. Одни лозунги. История знает немало палачей и жертв, но никогда еще жертва и палач не были так едины, никогда еще не было, чтоб жертва столь сильно любила своего палача…»

Фридрих Горенштейн. Улица красных зорь. М., Редакция Елены Шубиной, 2017