Сыт гением по горло

Переводчик Анастасия Завозова, перечисляя литературные тенденции нашего века – не такого уже и нового, отметила, что на страницы романов возвращается дружба.

О дружбе – самые яркие бестселлеры наших дней: «Щегол» Донны Тартт, «Маленькая жизнь» Ханьи Янагихары, «Моя гениальная подруга» Элены Ферранте. Это тем более интересно потому, что классик футурологии Элвин Тоффлер ещё в 60-х годах прошлого века писал, что удел будущего, то есть нашего настоящего – ослабление и даже полное нивелирование дружеских связей, сведение их к необременительному приятельству по принципу «с глаз долой – из сердца вон». Должно это произойти потому, что человек будет более мобилен, смена места жительства каждый раз влечёт за собой новый круг знакомств. Во многом это так и оказалось, мы легко меняем дома, города и страны, редко кто сегодня готов врасти корнями в свою малую родину. Однако, как ни странно, дружба детства при этом часто сохраняется на всю жизнь – новый опыт и разошедшиеся интересы не отменяют прежних привязанностей.

Об этом и роман Мег Вулицер «Исключительные», вышедший в США в 2013 году. Четверо друзей, познакомившиеся в летнем лагере, остаются самыми близкими друг для друга людьми на всю жизнь. Время действия романа – с 1974 по 2010 год. Вышел роман «Исключительные» в один год с «Щеглом» и на два года раньше «Маленькой жизни», так что Мег Вулицер не следует сложившейся уже конъюнктуре, а так же, как и авторы названных книг, задаёт её. При этом критики чаще всего сравнивают «Исключительных» с книгами не Тартт и Янагихары, а других американских современных писателей – Джонатана Франзена и Джеффри Евгенидиса, пишущих, прежде всего, о бытовании семьи в современных, каждый день меняющихся условиях. И действительно, «Исключительные» – прежде всего, социальный и семейный роман. В основе его – история тотального неравенства, которое может быть не только имущественным или классовым.

В 1974 году 15-летняя Джули Хэндлер – некрасивая робкая девочка из небогатой семьи – по стипендии попадает в летний лагерь «Лесной дух». Цель программы в лагере – развитие творческой личности, а основная масса отдыхающих – одарённые дети из верхушки среднего класса. Казалось бы, далее нас ждёт классическое развитие сюжета – история восхождения Золушки в условиях душераздирающей подростковой травли в духе «Чучела» Владимира Железникова. Но поначалу всё складывается благополучно.

Джули, брат и сестра Вулф, а также Итан Фигмен, который уже проявил себя как гениальный художник-мультипликатор, собираются в компанию, называют себя «Исключительные» и остаются друзьями на всю жизнь. Джули с подачи новой лучшей подруги Эш Вульф переименовывает себя в аристократическую, богемную Жюль, пробует себя на сцене и приходит к выводу, что её призвание – быть женщиной-комиком. Такой, как её идеал – выдающаяся американская актриса Фанни Брайс, открывшая драматические комедийные возможности еврейского национального колорита.

Здесь главную героиню романа – а это именно Жюль Хэндлер – и подстерегает главная ловушка «исключительности» или неравенства. Разница между Жюль и другими детьми в лагере – не столько имущественная, потому что между самыми богатыми и самыми бедными здесь нет пропасти: никто из них не голодает, все учатся в школе. Неравенство – в трудноуловимой ауре блеска, утончённости, которая отчасти обусловлена врождёнными талантами, отчасти идёт из семьи, отчасти порождена простым местом жительства. Столь тонкие, подчас неуловимые нюансы отделяют героев друг от друга, что социологически здесь скорее применима не классовая теория марксизма, а стратификация Питирима Сорокина. И Жюль, и её новые друзья – евреи, но это не делает их равными, между нью-йоркцами и девочкой из пригорода – пропасть, между ничем ни выдающейся еврейкой Жюль и гениальным евреем Итаном – расстояние больше, чем между тем же Итаном и чернокожим мальчиком Троем, в котором все видят восходящую звезду балета. Самый резкий из подростков, Гудмен Вулф, в первый же день подобным образом расставляет акценты.

«– А теперь давайте все почтим Крему Симанс минутой молчания, –услышала собственный голос Джули. Она не собиралась в этот вечер произносить ни слова, и едва заговорив, почувствовала, что сделала ошибку, встревая в это. Во что именно? В их дела.
– Прорезалась девчонка с Лонг-Айленда, – сказал Гудмен.
– Гудмен, с такими высказываниями ты просто ужасно выглядишь, – одернула его сестра.
– Я и впрямь ужасен.
– Да ты ужасен, как нацист, – сказал Итан. – Словно используешь некий код, чтобы напомнить всем, что Джули – еврейка.
– Я тоже еврей, Фигмен, – ответил Гудмен. – Точно так же, как и ты».

Педагогика призывает раскрыть творческое начало в ребёнке – дать ему попробовать себя и как художнику, и как актеру или писателю. В детстве всё это выглядит очень мило, тешит родительские амбиции, но у взрослого разжигает амбиции уже собственные. Неосторожное, безосновательное обещание таланта оказывается на одних весах с ощущением зря прожитой жизни. «Каждый хочет быть особенным. Но черт возьми, разве это главное? Большинство людей не обладают талантами. И что им теперь делать – убиться?!» – в сердцах урезонивает подругу один из самых здравомыслящих героев романа.

Способность к творчеству персонажи Мег Вулицер воспринимают как высшую ценность. Из лагеря Жюль приезжает снобом, но снобизм её ничем не обоснован, как не обоснованы и амбиции. После колледжа Жюль и Эш поступают в актёрскую студию. Эш прочат большое будущее, она и талантлива, и красива – впрочем, от игры на сцене она откажется ради карьеры режиссёра. А Жюль просто нравится быть в центре внимания, с этим связаны её лучшие воспоминания, и именно этим, а не театром она одержима. Да и способностей к театру у неё нет. Честный разговор с преподавательницей разбивает сердце Жюль, наконец-то она понимает, что она – не «исключительная»: «Ивонн спросила у нее буквально: “Дорогая, давай начистоту. Почему ты хочешь быть актрисой?”… И Жюль пробормотала что-то вроде: “Ну, я хотела бы посвятить этому жизнь”. А Ивонн ей: “А ты когда-нибудь спрашивала себя, действительно ли миру нужна твоя игра?” Так и сказала! Эта старуха в тюрбане. И Жюль ответила что-то типа: “Нет, хм, я не думала об этом”. А Ивонн: “У каждого из нас только одна попытка прожить жизнь. И все думают, что главное – найти дело себе по душе. Но, вероятно, важно еще и то, что по душе другим людям. Может быть, миру на самом деле не так уж нужно смотреть, как ты, дорогуша, декламируешь заезженный монолог из Сэмюэла Френча или притворяешься пьяной и не стоящей на ногах. Ты когда-нибудь задумывалась об этом?”».

После этого Жюль расстаётся с творческими амбициями и получает профессию социального психотерапевта. Она выходит замуж, ведёт скромную, небогатую и не очень увлекательную жизнь и продолжает дружить с Итаном и Эш, которые поженились, обрели признание и становятся всё богаче и успешнее. Жюль и любит своих лучших друзей, и мучительно им завидует. Этой завистью отравлена вся её жизнь, при том, что и успешная соперница-подруга вовсе не счастлива: брат, язвительный, блестящий Гудмен изнасиловал свою бывшую девушку и подался в бега, у сына – аутизм.

С историей Гудмена связана и вторая трактовка исключительности. «Исключительные» – это не только «талантливые», но и вообще «свои». Дом Вулфов светел и гостеприимен, он полон атмосферы утончённости, изысканной респектабельности, так что когда случается трагедия, все готовы поверить явно асоциальному, порочному Гудмену, а не его подружке всё из того же творческого летнего лагеря. Впрочем, выбор, пусть и мгновенный, делают только друзья, родным и выбирать не нужно – не важно, виновен ли сын и брат, они помогают ему избежать наказания, а не искупить вину. И это при том, что сестра Гудмена Эш – феминистка, и именно защите женщин она посвятила свою театральную деятельность. Свой круг, круг «исключительных», оказывается зоной тотального лицемерия.

Книга Мег Вулицер – это современная сага, написанная очень живо и кинематографично: по ней планируют снять фильм с Николь Кидман в главной роли. Конспективный пересказ одной из сюжетных линий отнюдь не даёт представления, что же происходите в романе. Однако все эти линии в итоге ведут к одному: не важно, одарённый перед нами человек или «обычный», снобизм и высокомерие ведут к гибели, даже реализованный талант, если он воспринимается как «исключительность», ведёт к глобальной жизненной неудаче. Итан – единственный гений среди героев романа, но он же единственный, кто не чувствует себя исключительным и кто не готов покрывать чужие преступления. Он единственный, кто сочувствует подлинной жертве.

Решительные слова о недопустимости навешивания ярлыков исключительности произносит человек со стороны – муж Жюль, вовсе не «исключительный» специалист УЗИ, приехавший из американской глубинки: «Что говорили Вулфы своим детям: вы такие особенные, что общепринятые правила на вас не распространяются? Знаешь что? Все взрослеют, все стареют, и правила для всех одни».

Мег Вулицер. Исключительные. Перевод с английского Ольги Беляковой, Владимир Бойко, Ирины Нечаевой, Марии Чайковской, Анны Кречетовой. М, Лайвбук, 2018