Кадиш по атеисту

Стиль. Хочу разобраться, что все же стоит за столь популярным сегодня словом. Заглядываю в энциклопедический словарь. Написано длинно и скучно — об общности, средствах, творческих приемах и т.д. Последняя надежда на Даля. Вот оно, то, что нужно, — три слова: образ, вкус, манера. Это применимо к любой сфере как в прошлом, так и сейчас. Хотя не сравнимы размеренный стиль жизни середины XIX века, когда ученый создавал свой словарь, и сегодняшний бег наперегонки со временем, где мы всегда в отстающих. Современный стиль — это паззл, складывающийся из множества частичек: стиль в общении, поведении, одежде, творчестве, речи, работе, отдыхе, интерьере и еще в массе деталей, определяющих каждое мгновение. Пусть специалисты пишут о стилях в живописи и архитектуре. Меня сейчас интересует человек. Сколько людей, проходящих мимо, оставляют нас равнодушными. Но изредка хочется остановиться, оглянуться, посмотреть вслед — стильно.

Его молодость — начало XX века. Участник двух войн, кавалерист, выкравший свою вторую жену прямо из-под носа несостоявшегося жениха. В ранней юности он учился в иешиве и ухитрился выйти оттуда жутким безбожником. Мои воспоминания о нем связаны с детством. Но никогда в своей жизни я не встречала более стильного мужчину.

Это был мой дед, прадед моих сыновей. Почти двухметрового роста, он курил трубку и носил широкополые шляпы зимой и летом, а на безымянном пальце — какой-то диковинный перстень, напоминавший по форме свернувшуюся клубочком змею. Философ, инженер, физик, химик и математик с ироничной улыбкой и грустными глазами, к нему тянулись люди, как к магниту — железные опилки. Он любил меня. А я обожала его и гордилась им. Гулять с ним — это была самая большая радость. В аптеке он просил для любимой внучки лекарство от курносых глаз, в булочной — космическое печенье со звездной присыпкой, в магазине игрушек — волшебную палочку. Его кабинет был для меня сказочным замком. На полу рядом с письменным столом лежал большой стеклянный камень зеленого цвета. Удивительные картинки можно было увидеть, если сесть рядом и заглянуть в него. На столе под лампой с зеленым абажуром стояла стеклянная пепельница, тоже зеленая. Кожаное черное кресло было огромным. Мы часто делили его с котом, желтоглазым Сигизмундом. На стене висела карта. Обняв Сигизмунда, я слушала лекции по географии. Деду было не лень преподавать внучке азы всевозможных наук. Только бы не убегала к подругам. Все подружки подвергались жесточайшему экзамену, и я не помню, чтобы кто-нибудь выдержал его. По разным критериям, но не годились они в подданные его принцессе-внучке.

Тогда еще слово «стиль» не было модным, но вслед моему деду оборачивались дамы, а мужчины искали дружбы с ним и старались подражать. Он по утрам уходил на работу. «Работа» была моим злейшим врагом. На целый день она отнимала у меня деда. Это потом, уже подростком, я узнала, что он был главным инженером какого-то завода.

Дом дедушки был открытым, гостей всегда собиралось много. Кто-то принимал его стиль поведения, кого-то обижали ироничные замечания. Его юмор не всем был доступен. Он очень серьезно занимался пропагандой атеизма, читал лекции, на которые собиралась тьма народа. Эти лекции были настоящими моноспектаклями. На него шли, как идут на известного артиста. У меня сохранилась огромная библиотека с редчайшими книгами по религиоведению и философии. Был ли дедушка действительно абсолютно неверующим человеком или религия оказалась уж больно благодатной почвой для присущей ему иронии, я не знаю. Но в детстве Б-г, с легкой руки моего деда, представлялся именно таким, каким изобразил его Эффель — лысым смешным стариком, восседающим на облаке.

Дедушка не любил врачей. Его беспокоило сердце, болели суставы, в одном из которых с войны сидел осколок снаряда. Помню наш разговор так, как будто это было вчера:
— Солнышко мое, когда меня не станет, ты запомни этот день.
— А почему тебя не станет?
— Уйду в другой мир, к Б-гу.
— Будешь сидеть с ним на облаке?
— Вряд ли. Мне, скорее всего, иное место уготовано.
— Лучше не уходи в этот другой мир. Я буду скучать.
— Я тоже. Но чтобы я не сильно скучал, ты, когда вырастешь, закажи специальную молитву, называется «Кадиш». Знаешь, что такое молитва?
— Знаю. Это когда бабушка причитает: «Б-же, Б-же, Ты же всемогущий, дай хоть немного ума этому ребенку. Почему у нее такой плохой аппетит?» Она еще какие-то слова говорит, но я их не понимаю.
— О, да ты у меня умница. На родителей твоих нет надежды — только на тебя. Запомнишь? Кадиш...

Он умер, сидя в своем любимом кресле, так и не докурив трубку. Правнук моего деда, мой старший сын, носит широкополые шляпы и всегда готов пошутить. Его юмор скорее добрый, чем ироничный. Улыбнуться так, как он, мог только его прадед. Каждый год, высчитав по еврейскому календарю день ухода моего деда, мой сын читает по нему Кадиш.