Анатомия душепоглотителя

Читать о некоторых вещах в книге Давида Албахари (David Albahari) довольно тяжело. Он и сам признает это

«Белградский “душепоглотитель” представлял собой грузовик габаритами 1,7 метра в высоту и 5,8 — в длину. Он идеально подходил для отправки сербских евреев на смерть, по сотне за раз. Вот что происходит с “загруженным” грузовиком. Выхлопная труба расположена таким образом, что угарный газ закачивается внутрь герметично закрытого кузова. Пульс замедляется. Дыхательная система не выдерживает. Смерть оставляет кожу розовой, губы — вишнево-красными. Водителями этого грузовика были Вильгельм Гёц (Wilhelm Götz) и Эрвин Майер (Erwin Meyer) — офицеры СС, убедившие весной 1942 года 5 тысяч душ в том, что машина доставит их в лагерь с более комфортными условиями на территории Румынии. Вместо этого, Гёц и Майер вели “душепоглотитель” лишь до того момента, когда приходило время избавиться от груза».

Читая на литературных вечерах в Торонто отрывки из своего недавно вышедшего романа «Гёц и Майер», Давид Албахари словно переживал все это заново. «Некоторые вещи просто ужасны, — говорит он. — Но коль уж я написал это, значит, должен с этим справиться».

Родился Албахари в Югославии. Сейчас ему 56, причем последнее десятилетие он живет в Калгари. Писатель рассказывает, что когда в страну вторглись нацисты, некоторые из членов его семьи были или расстреляны или отравлены газом. И, тем не менее, настаивает, что роман «Гёц и Майер» не является его личной историей, а всего лишь историческим вымыслом. Безымянный рассказчик, учитель литературы из Белграда, повествует о своем прошлом. В нынешней Канаде, где осквернение еврейских кладбищ и синагог, а также поджоги еврейских школ перестают быть редкостью, книга тоже пришлась ко времени. «Самая важная вещь — это память. Без памяти мы просто потерянные люди, — рассуждает писатель. — Кто прислушивается сегодня к истории? Люди почему-то живут только сиюминутным, настоящим. А наша память становится все короче и короче».

Впрочем, в Канаде Албахари к числу известных авторов не относится. И хотя его признание растет в Европе, он по-прежнему далек от той известности, какой пользовался в бывшей Югославии, где был удостоен двух главных государственных литературных премий. Он — автор четырнадцати книг на сербском, которые были переведены на множество языков. Роман «Гёц и Майер» был написан им еще в 1998-м, однако перевели книгу на английский и выпустили в канадском издательстве лишь этой весной. В отзыве к книге журналист из газеты «Independent» Джулия Паскаль (Julia Pascal) охарактеризовала «Гёца и Майера» как литературу, написанную «сербским Кафкой». Давиду Албахари, впрочем, это сравнение не нравится — он предпочитает, чтобы его воспринимали как самостоятельного писателя, хотя этот ярлык подходит ему как никому другому. Родившийся в Праге еврейский романист Франц Кафка писал о бесчеловечности, тоталитаризме и бюрократических лабиринтах, то есть именно о том, что является основными темами и в «Гёце и Майере».

В предисловии издатель называет автора «писателем в изгнании», но Албахари не согласен и с этим ярлыком. По его словам, он не был изгнан из какой-то нирваны в мир тьмы. Просто в 1994 году ему предложили работу в университете Калгари с проживанием. Как раз в это время положение Албахари и его жены Божаны на родине было не очень стабильным — вчерашнее федеративное государство в начале 1990-х вступило в фазу своего распада. Ко всему прочему, в бывшей Югославии вспыхнула война. А у супругов было двое маленьких детей.

«Приехав сюда, мы словно попали в рай, — признается писатель. — Мы вдруг оказались в мирном, спокойном месте, где люди просто живут нормальной жизнью. Когда оказываешься в подобной ситуации, покинув место вроде бывшей Югославии, поневоле начинаешь задумываться: “Почему бы и не остаться здесь? Зачем возвращаться к той сумасшедшей жизни?”». Поначалу они планировали остаться на год. «Моя жена — преподаватель английского, а я — сербский писатель. Мы ехали в страну, где все говорят на английском, и никто не читает на сербском, — улыбается Албахари.— Несмотря на все это, мы по-прежнему здесь». Божана преподает английский язык как иностранный. Их сын, 17-летний Натан, собирается уже этой осенью приступить к изучению политологии в университете Калгари. А их дочь Ребекка занята тем, чем любят заниматься все 12-летние канадские дети, то есть увлеченно слушает хип-хоп.

В Канаде Албахари написал восемь книг. Местные пейзажи не оказали на него должного влияния, и, хотя действие некоторых из его произведений разворачивается в Калгари, он все же никогда не отдалялся от места своего рождения и часто возвращается к знакомой форме. «Гёца и Майера» он написал одним сплошным абзацем. Такая техника уже использовалась в пяти из его романов — по его словам, это отчасти стало следствием влияния Уильяма Фолкнера, Томас Бернхарда и Хосе Сарамаго, тяготеющих к длинным предложениям и крупным абзацам. С помощью этой техники он заманивает читателя в лабиринт, единственный выход из которого — только в конце романа. К тому же, это идеальный формат для 50-летнего рассказчика, который наполняет страницы книги воспоминаниями.

Герой последней книги писателя родился в 1940-м и провел детство в сербской деревне, где скрывался со своей матерью. Он пытается понять, почему число ветвей его семейного древа сократилось с шестидесяти семи до шести. Поездка в Еврейский исторический музей Белграда дает несколько зацепок, среди которых — имена Гёц и Майер, бывшие вполне реальными, а не выдуманными офицерами СС, приложившими руку к «Окончательному решению». Нередко путаясь с этими именами (в некоторых ситуациях непонятно, идет ли речь о Гёце или о Майере), рассказчик очеловечивает их. Каждый из них мог иметь прозвище. У каждого могла быть жена. А перед тем, как подсадить еврейских детишек в грузовик, каждый угощал (или мог угостить) кого-то из них шоколадкой. «Что за созданиями были Гёц и Майер? — вопрошает рассказчик. — Кем надо было быть, чтобы согласиться убить пять или шесть тысяч душ?.. Ответа на это нет — только вопросы».