Забор в пять тысяч лет

В любом городе забор – это его история. И жители города, и туристы оставляют на заборах и стенах многочисленные надписи. И меж извечных «Коля + Маша» неизвестный болельщик то тут, то там увековечил название любимой футбольной команды. А что, если этому забору несколько тысяч лет?

Именно с этим ежедневно сталкиваются иерусалимские археологи, находящие обломки камней с надписями, оставленными евреями десятки веков назад. О чём же думал и мечтал наш далекий предок, зачем вооружился инструментом и пошел выцарапывать надпись? Это ведь требовало от него больше усилий, чем от нашего современника, вооруженного баллончиком с краской.

Мы хотим рассказать здесь не о торжественных плитах, высеченных по указанию царей и первосвященников, а сугубо о частных граффити. Их найдено и описано в Иерусалиме множество: одним уже скоро три тысячи лет, другим – «всего» тысяча. Вот, к примеру, надпись, описанная впервые выдающимся израильским археологом Меиром Бен-Довом в 1986 году.

Так пометил житель одного иерусалимского дома ручку от амфоры или же кувшина. Буквы, как и слово, разобрать совсем не сложно – «корбан». То есть «жертва» на иврите. Последняя буква должна бы писаться в конце слова иначе, но наш горожанин на такие мелочи, видимо, внимания не обращал – возможно, он плохо учился в детстве. Но зато какой у него художественный дар, с которым он рисует птичек лапками кверху! А ведь именно голубей и горлиц приносили в жертву в Иерусалимском Храме чаще всего. Ну и предназначение посуды, исходя из надписи, угадывается достаточно легко – она хранилась в доме отдельно, поскольку в ней готовили еду, которую собирались вкушать вместе с жертвенным мясом.

Следующая надпись относится к временам уже не столь спокойным, хотя найдена почти там же – на раскопках к югу от Храмовой горы.

Легко читается на ней имя Бар-Гиоры – знаменитого вождя крайнего крыла повстанцев-зелотов во время Великого восстания против римлян 66–70-х годов н.э. Но нашли эту надпись в том месте фронта, где держали оборону бойцы другой повстанческой группировки, находящейся под командой Йоханана из Гуш-Халава. А Флавий подробно описывает, как эти группы повстанцев тратили все силы на борьбу друг с другом, нежели с оккупантами. Так что стоящий перед именем предлог заставляет нас заподозрить: а не было ли здесь изначально нацарапано проклятие в адрес конкурирующего вождя, от которого спустя два тысячелетия осталось одно лишь имя?

Еще одна надпись была найдена на развалинах дворца Омейядских халифов и относится уже к более поздней эпохе – концу VII века н.э.

На ней написано «кути» – именно так в Талмуде называют самаритян. Однако сами самаритяне себя так никогда не называли, поскольку считали и продолжают считать себя евреями. Название «кути» было, скорее всего, даже обидным для них. Так что нацарапал слово, похоже, кто-то из евреев, желая высказать свои эмоции в чей-то адрес, как сейчас бы не очень интеллигентный человек написал бы на заборе «Ваня-жид» или «Вася-чучмек».

Зато следующая надпись – более серьезная и возвышенная. Если вышеперечисленные обнаружили археологи Бен-Дов и Мазар, то честь находки этой надписи принадлежит вовсе не ученому, а бойцу в Войне за независимость Й. Марговскому.

Обнаружил он её на одном из камней Западной стены – чуть южнее участка, называемого Стеной Плача. Начиная со времен крестоносцев эта часть стены была скрыта под завалами камней и землей, и только после Шестидневной войны снова предстала взору. Но во времена Храма уровень мостовой был много ниже, и случайный прохожий не мог бы добраться до этого камня и нацарапать надпись. Так что время ее написания определяется где-то между IV и VIII веками, что подтверждается и особенностями начертания букв.

Пять слов в надписи – цитата первой половины стиха 66:14 из книги пророка Ишайи. Переводится она так: «И увидите, и возрадуется сердце ваше, и кости их, как зелень, расцветут». Примечательно, что в оригинальном тексте у пророка сказано «кости ваши», а не «кости их». Ошибся автор надписи или специально изменил цитату – остается только гадать. Но слова эти взяты из пророчества, относящегося к мессианским временам. Поэтому напрашивается предположение, что эта надпись была нанесена в те дни, когда пробудилась в сердцах евреев надежда на скорое избавление.

История знает в описанный период, по крайней мере, три такие ситуации. Во-первых, в 363 году, когда византийский император Юлиан II разрешил евреям начать восстановление Храма. Во-вторых, в 614 году, когда единая персидско-еврейская армия ненадолго отбила у византийцев Иерусалим. И в-третьих, в 637 году, когда множество евреев вернулось в Иерусалим в составе мусульманского воинства. Каждый раз евреям казалось, что избавление уже за углом, и они возвращались на место разрушенного Храма и начинали разгребать мусор, чтобы приступить к великой стройке. Видимо, в один из этих моментов охваченный надеждами еврей и нацарапал эту надпись.

Еще одна надпись явно относится ко временам мусульманского владычества – между VII и XI веками н.э.

Ее обнаружил в 1863 году в подземельях мечети Аль-Акса французский археолог Фелисьен де Соси. Надо отметить, что де Соси, как и большинство исследователей Святой земли в XIX веке, был не столько археологом, сколько путешественником, а заодно политиком и другом Наполеона III, отправившимся после свержения императора вместе с ним в изгнание.

Перевести её можно примерно так: «Йона и его жена Шабтая из Сикалии укрепились в жизни». Сикалия – это, конечно же, Сицилия. А укрепились в жизни – значит выздоровели. Таких надписей по всему Иерусалиму найдено множество. Оставляли их обычно паломники из дальних стран, совершившие путешествие в благодарность за своё выздоровление. Во времена Храма они бы принесли благодарственную жертву Творцу, а тут, пересекши моря и пустыни в многомесячном паломничестве, вынуждены были ограничиться уличным граффити.

Надеюсь, читатель не найдет в моей статье призыва к массовому вандализму и не бросится разрисовывать стены окрестных зданий – есть немало и иных способов оставить память потомкам. И всё же – археологи рады таким находкам, как рады древнему мусору и любому другому привету из дальнего прошлого.