Пророк Чернобыля

Чернобыль для всего мира теперь уж точно и навсегда связан с атомной аварией, но у евреев с ним связана своя история. Да и легенда гласит, что катастрофа произошла не просто так.

Во второй половине XVIII века в этом месте поселился раввин Менахем Нахум Тверский. Он был праправнуком известного мистика и каббалиста Адама Баал Шема из Ропчице. В юности Менахем Нахум учился в Литве в классических ортодоксальных иешивах, но со временем стал приверженцем хасидского пути и часто навещал основателя хасидизма великого Бешта. Тем более что по легенде его предок – тот самый мистик из Ропчице – передал своё тайное каббалистическое знание именно Бешту.

Менахем-Нахум слушал лекции Бешта, вёл с ним долгие беседы, касающиеся различных аспектов иудаизма, философии и общего мироустройства, а затем выбрал для себя путь странствующего проповедника, чтобы передать обретенные знания другим. И в результате, осев в Чернобыле, стал основателем чернобыльской хасидской династии и одним из лидеров всего хасидского движения, резко растущего как раз в то время.

Он написал две фундаментальные книги – «Свет глаз» и «Да возрадуется сердце», оказавшие существенное влияние на формирование хасидского учения. Однако занимался Менахем Нахум не только делами духовными, но и вполне мирскими: собирал деньги для строительства синагог, иешив и микв, а также на выкуп евреев из долговых тюрем – в те времена это была постоянно «горящая» проблема. Ну и, конечно, руководил делами своей немалой общины, принимал множество людей, выслушивал их и старался им помочь всем, чем только мог. Сам при этом живя в состоянии жёсткой аскезы – в маленькой комнатушке, обладая на зиму одним на двоих с женой овечьим пальто.

При это через его руки приходили немалые деньги, которые жертвовали еврейские купцы на благотворительность. А собирал Менахем Нахум с изрядной энергией – одному несговорчивому купцу даже пообещал своё место в Будущем Мире в обмен на его пожертвования. Когда же чернобыльские евреи решили скинуться и купить своему ребе нормальный дом с хорошей мебелью, категорически отказался: «Это лишит нас всех благочестия», – сохранило предание его ответ. Он ушёл из этого мира в 1797 году, и где-то там, в Чернобыле, осталась его могила.

Аскезу чернобыльского раввината отменил его сын Мордехай, возглавивший после смерти отца чернобыльский хасидут. Со временем Мордехай даже обзавёлся небольшим особнячком, а хасиды взяли на себя его содержание. К 80-м годам XIX века, когда место главы чернобыльского хасидута занял ребе Шломо Бен-Цион Тверский, приходившийся прапраправнуком Менахему Нахуму, город превратился в достаточно крупный еврейский центр: там проживало более 6000 евреев.

Вместе с тем на время правления Шломо Бен-Циона пришлись самые трудные времена для общины: в начале XX века прошла волна чудовищных еврейских погромов, которая не миновала и Чернобыль, а пришедшие на смену царской власти большевики с помощью продразвёрстки подчистую разорили те деревни и местечки.

Теперь в зоне отчуждения вместе с остальным городом больше тридцати лет зарастает и осыпается еврейский квартал. В 1990-е годы там построили «охель» – домик над могилами первых чернобыльских ребе. И с тех пор как Чернобыль стал туристическим маршрутом, тут стали бывать еврейские паломники, остающиеся адептами идей чернобыльского хасидизма.

Сам же ребе Шломо Бен-Цион с началом Гражданской войны перебрался в Киев. Там власть хоть и переходила бесчисленное количество раз из рук в руки, но евреев столь оголтело, как в глубинке, не убивали. Однако в начале 1920-х годов большинство чернобыльских хасидов потянулось в Америку. Их ребе собрался в дорогу только в 1925-м.

Но в Америке ребе Шломо Бен-Циону не очень понравилось. Евреи вроде бы имели равные права со всеми, не было погромов – и это не могло не радовать. С другой же стороны, ребе наблюдал, как стремительно происходит интеграция его хасидов в американское общество, воочию убедился, как безотказно работает этот великий плавильный котел, а заодно увидел, как его хасиды постепенно начинают работать и по субботам.

О том, как произошла интеграция его соплеменников в советское общество, ему еще предстояло узнать – в 1929 году ребе Шломо Бен-Цион вернулся в СССР, где к тому времени успел закончиться нэп и развернулась коллективизация. Квартира в Киеве на улице Чкалова, откуда он уезжал, за время его отсутствия чудом осталась не тронута. Он там снова и поселился. Но вскоре началась борьба с остатками «враждебных классов», и у Шломо Бен-Циона начались неприятности. Во-первых, перестали приносить почту, прервав таким образом общение с оставшимися в Америке хасидами. Потом пошли разговоры об «уплотнении», и замаячила угроза выселения из квартиры. Сам ребе ждал ареста.

Но его американские последователи, как гласит еврейское предание, написали письмо Сталину: человек, мол, бросил капиталистическую Америку ради СССР, а тут такая несправедливость! И вождь якобы отправил распоряжение председателю Киевского обкома: «Оставьте цадика в покое».

Эта переписка не найдена до сих пор, однако факт, что ребе Шломо Бен-Циона действительно больше не трогали. Он продолжил принимать прихожан в квартире на Чкалова, проповедовать и заниматься благотворительностью. Он умер в 1939 году – за пару лет до немецкой оккупации и Бабьего Яра, от которых охранной грамоты не существовало.

Есть ещё одна легенда, касающаяся Шломо Бен-Циона и дошедшая до нас, как он во время погромов, жертвами которых стало множество местных евреев, пророчески сказал, что не пройдёт и ста лет, как тут никто жить не будет. Об этой легенде вспомнили после того, как в 1986 году на четвёртом энергоблоке Чернобыльской атомной электростанции произошла авария.

Возможно, это просто байка, как и многие другие легенды, связанные с той катастрофой. Как, к примеру, миф о том, что радиация не опасна, если пить красное вино или водку. Мы были окружены тогда этими мифами.

Я и по сей день помню, как моя мама разыскивала своего брата, работавшего на первом энергоблоке ЧАЭС. Как долго после аварии он не выходил на связь. И сколько лет жизни отняло ожидание этого звонка, не говоря уже о радиации. А он потом рассказал, что им в первые дни попросту запретили звонить родственникам – чтобы не создавать паники. Очень странный способ, поскольку отсутствием правдивой информации власти эту панику как раз и создавали. Да и сам мамин брат, работая на станции, не знал, что произошло – видел только, что дозиметры ломаются.

В наш дом эта история про ребе попала от маминой двоюродной сестры из Чернигова. «Надо же, – говорила мама, – еврей проклял Чернобыль, а достанется целому миру». Другой информации о причинах аварии нам в любом случае никто не сообщал.