Еврейское танго

Страстный аргентинский танец был за рамками еврейских традиций. Однако музыка, с этой смешивающей беспокойство и нежность скрипкой в основе, казалась похожей на родные клезмерские мотивы. Вот почему с 30-х годов прошлого века лучшее танго зачастую исполнялось на идише – Ежи Петерсбурским, Оскаром Строком, Бенционом Витлером. Было здесь и «танго смерти», танго-реквием по миллионам погибших в концлагерях, и танго-ода в честь возрождения Израиля, возрождения еврейской культуры.

Минувшая пятница и следующие за ней выходные отметились не прекращающимися до утра страстными движениями танго в разных частях света. Профессионалы и просто поклонники ежегодно отмечают международный день этого завораживающе красивого танца. Но танго – это не только танец. Погружению в его атмосферу в значительной мере способствуют и звучащая музыка, и песни. И наряду с признанными аргентинскими исполнителями, для которых танго стало настоящей субкультурой, не менее выразительно и чувственно звучит танго на идише. Да и расцвет популярности танго пришелся именно на годы расцвета еврейской общины Буэнос-Айреса в первые десятилетия прошлого века.

Танго как смесь старых латиноамериканских танцев появилось в Буэнос-Айресе примерно к 1880 году. В это время к берегам Аргентины стали прибывать тысячи иммигрантов, которые в часы вечернего отдыха, в трактирах, в женском обществе, опустошая один стакан за другим, в танце словно освобождались от напряжения, вызванного тревогой и страхами перед чужой для них землей. «Так они побеждали отчаяние посредством ритуалов, которые со стороны могли показаться даже религиозными. Определенный ритм танго – милонга – один из таких ритуалов», – писала исследовательница истории развития танго Мария Сусана Ацци. Во многом поэтому несколько десятилетий танго было распространено лишь среди низших классов. Однако в начале XX века ситуация изменилась – танец начал проникать во все слои населения, что постепенно и меняло его: движения становились более отточенными, музыка – более нежной. Еще через время к танго – первоначально танцу без слов – стали писать и тексты, делая их более романтичными и ностальгическими. Так и появились tango canciоn (танго-песни), исполнители которых принадлежали к разным этническим группам, и евреи были не исключением. Тем более что одним из первоначальных аккомпанирующих инструментов для танго была скрипка, виртуозным владением которой и отличались евреи. И учитывая то, что после погромов в Российской империи в Аргентину их прибыло более 250 тысяч, танго на идише звучало чуть ли не повсеместно.

К 30-м годам прошлого века еврейское сообщество в Буэнос-Айресе расцветает. В городе открываются сразу шесть театров, дававших представления на идише. С их сцен под чарующие звуки скрипки и звучало танго на идише, распространяясь по Европе во время гастролей и во многом способствуя популярности музыки и самого танца. Салоны Парижа, Берлина, Рима покорены новой музыкой. За ними музыке танго предается и Восточная Европа. Здесь, в Польше и Латвии, неожиданно и появляются одни из самых признанных мастеров этого жанра – Ежи Петерсбурский и Оскар Строк. Оба композитора происходили из еврейских семей, где их музыкальные вкусы формировала народная клезмерская музыка. А от нее до ритмов танго оставалось лишь несколько музыкальных шагов. «Вино любви», «Признайся мне» и «Последнее воскресенье» прославили в середине 30-х годов Петерсбурского; «Черные глаза», «Скажите, почему», «Лунная рапсодия» позволили выдающемуся мелодисту Строку заслуженно еще при жизни называться «королем танго». В это же время в Польше выступает Бенцион Витлер, тоже рожденный в небольшом местечке на западе Украины. Со своим прекрасным баритоном он быстро стал любимцем местной еврейской публики, покорив их танго «Дос гезанг фун майн харц» – «Пение моего сердца» и «Геденк» – «Помни».

Популярность танго сохранилась и в годы войны. В гетто и концентрационных лагерях оно стало формой самовыражения еврейских заключенных. У многих из них были с собой скрипки, аккордеоны, гитары, и за стенами лагерей вместе с классической музыкой звучало и танго. Причем нацисты не только разрешали играть танго, но и заставляли исполнять его. Исполнять именно во время расстрелов и повешений, перед тем как приговоренные входили в газовые камеры. Еще в 1917 году на экраны вышло немое кино «Танго смерти», но только в годы Второй мировой войны это выражение приобрело буквальный смысл: мелодия танго была последним звуком мира для тысяч и тысяч людей.

Известно, что в Яновском концлагере под Львовом, незадолго до подхода советских войск, расстреляли и сам оркестр во главе с профессором консерватории Леоном Штриксом. О том, как расстреливали музыкантов, с документальной точностью рассказывала свидетель Анна Пойцер: «Я видела, как все сорок музыкантов стояли в замкнутом круге на лагерном дворе. Этот круг тесным кольцом опоясали вахманы, вооруженные карабинами и автоматами. “Мюзик!” – истошно скомандовал комендант. Оркестранты подняли инструменты, и “танго смерти” разнеслось над бараками. По приказанию коменданта на середину круга по одному выходили музыканты, раздевались, и эсэсовцы их расстреливали. Но в глазах обреченных гитлеровцы видели не страх, а ненависть и презрение к убийцам. По мере того как под пулями фашистов падало всё больше и больше музыкантов, мелодия затихала, глохла, но оставшиеся в живых старались играть громче, чтобы в этот последний миг нацисты не подумали, будто им удалось сломить дух обреченных. Можно представить, насколько тяжело было профессору видеть, как погибают его друзья, рядом с которыми он прожил не один десяток лет. Но Штрикс внешне ничем не показал этого. Когда подошел его черед, профессор выпрямился, решительно шагнул в середину круга, опустил скрипку, поднял над головой смычок и на немецком языке запел польскую песню: “Вам завтра будет хуже, чем нам сегодня”».

Еврейский народ вообще пел всегда: на молитвах, в шаббат, в праздники и будни. Пел от радости жизни, пел и в грустные, трагические минуты. И «аидише мешумен», еврейская душа, отразилась в фольклоре гетто и лагерей. Народ, обреченный на истребление, не только оказывал сопротивление, когда для этого была хоть малейшая возможность, но и продолжал жить активной культурной жизнью, демонстрируя свое духовное величие. Люди, каждый день встречавшиеся лицом к лицу со смертью, не уверенные в том, что доживут до завтрашнего утра, пели. И не только пели, но и сочиняли песни. Многие из них собраны в известном сборнике Lider fun di Ghettos und Lagern («Песни гетто и концлагерей»), опубликованном в Нью-Йорке в 1948 г. Причем первоначально их собирали по указанию фашистов, поручивших заключенному исследователю Шмуэлю Качергинскому собрать тексты и манускрипты для задуманного Гитлером «Музея исчезнувших недочеловеков» в Берлине. Качергинскому удалось бежать к партизанам, и там он продолжал собирать тексты песен, которые и вошли позже в сборник. А его стихотворение Friling («Весна»), посвященное погибшей в лагере жене, переложено на музыку танго композитором Аврумом Брудно. И сегодня это одна из самых красивых песен на идише.

Золотой фонд еврейской песни составляет и шлягер под названием «Скажи, куда мне идти» (на идише – Vu ahin zol ich gein), звучавший в 1950-е годы на всех эстрадных и танцевальных площадках Запада. Музыку к ней написал Оскар Строк, а вот стихи – еврейский поэт Игорь Корнтайер. Последние известия о Корнтайере датируются 1942 годом, когда он был еще жив, находясь в Варшавском гетто вместе с двумя детьми. Там он и написал эти строки:

Куда мне идти?

Ведь мир так велик,

Вот только для счастья

он тесен...

Израиль – мой дом,

к нему я спешу,

Пусть путь мой к нему

бесконечен...

Прослушав ее, понимаешь, что в, казалось бы, веселом и безоблачном жанре слились одновременно и танго-реквием по миллионам погибших, и танго-ода в честь возрождения Израиля. Наверное, в этом и есть главное отличие танго на идише от аргентинского и других его видов. В том, что помимо прекрасного сочетания танго с языком идиш, в его основе глубокая философия. «Лучшим термином для определения жанра стало слово “тангеле”: комбинация слов “танго” и идишистского уменьшительно-ласкательного суффикса “-ле”. Всё вместе означало “маленькое, дорогое танго”», – так описывает танго на идише одна из самых признанных певиц танго в Европе Ллойка Чакис, c начала нулевых включившая танго на идише в свой постоянный репертуар.