Первые лица государства

Первые лица государства История еврейского народа удивительна среди прочего постоянно повторяющимися событиями. Например, периодическое появление людей, провозглашающих себя мессиями. Периодические потрясения, поднимавшие тысячи евреев и превращающие еврейскую историю в некое мини-переселение народов (например, как в конце прошлого века, когда потоки еврейских эмигрантов хлынули в США). И, конечно же, еврейские общины чуть ли не во всех странах рассеяния время от времени поставляют энергичных людей в высшие эшелоны власти... Честно говоря, я не люблю этот газетный штамп — "высшие эшелоны", — но использую, поскольку, по моему мнению, он обнажает истинную природу власти. Эшелонами обычно измеряется объем железнодорожных перевозок или глубина обороны (так называемая много эшелонированная оборона). В рассматриваемом случае термин как бы проясняет: система власти есть система хитроумной обороны меньшей части общества от большей его части. И еврейский элемент данного устройства периодически является для власть предержащих настоящей находкой. Читатель вполне убедится в этом из дальнейшего нашего рассказа, я же, прежде чем перейти к собственно героям повествования — людям, никогда не видевшим друг друга и не знакомым друг с другом, но в то же время весьма схожим, почти близнецам, — сделаю еще одно объяснение. Первый из рассматриваемых персонажей — испанский еврей. В долгой, величественной и трагической истории евреев Испании (строго говоря, только к их потомкам можно применять название "сефарды") есть множество черт, остающихся современными и сегодня, в том числе для выходцев из стран СССР-СНГ. Подобно насильственно крещеным марранам и их потомкам, мы, советские евреи, в большинстве своем оказались насильственно оторваны от традиции и религии, подобно им же цеплялись до последнего за существование там, в окружении и режиме, в общем-то враждебном или по крайней мере чуждом — до тех пор, пока терпеть стало невмоготу, — и экономически, и психологически. Подобно испанским евреям и марранам, советское еврейство тоже знает примеры единиц, оказавшихся на политическом Олимпе, ставших всевластными, а затем в одночасье рухнувших с немыслимой высоты. Подобно тем же испанским беженцам, оказавшись в еврейской среде в Израиле, мы далеко не всегда находили понимание и поддержку. Но — довольно параллелей. Именно подтверждением все той же удивительной похожести, параллельности служат истории, которые я поведаю ниже — о евреях, ставших первыми лицами государства. Поначалу я хотел ограничить этот рассказ лишь испанскими примерами, поскольку чаще всего это происходило все-таки в странах Пиренейского полуострова. Но поскольку происходило такое и в других государствах, то и повествование сегодняшнее лишь начнется в Испании, затем мы перенесемся на Восток, а завершим в Германии — сердце европейской цивилизации. Итак — кто же они, евреи, занимавшие первые посты в нееврейских государствах? К личностям, чья блестящая карьера и разносторонние дарования продолжают изумлять вплоть до сегодняшнего дня, безусловно, относится Шмуэль ха-Нагид ибн Нагрилла. Мы знаем о нем достаточно много, благодаря тому, что его яркая жизнь подробно описывалась как еврейскими, так и арабскими хронистами. Шмуэль бен-Иосеф Халеви (как его звали евреи) или Абу-Ибрахим Самуэль бел Иосеф Халеви ибн Нагрилла (так пышно звучало его полное арабское имя) родился в 993 году в Кордове в богатой и образованной еврейской семье. О юности его, к сожалению, известно не так много. Все хронисты сходятся, однако, в том, что юность его была достаточно бурной и насыщенной невероятными приключениями. Можно предположить, что Шмуэль бен-Иосеф, будучи с раннего детства убежденным в своем высоком предназначении, активно участвовал в политической и военной борьбе, происходившей в то время на Пиренеях. Предназначение ему виделось волей свыше. Он писал в молодости: "Я буду столь же твердо держаться Твоей воли, как я держу меч; отражая вражеские клинки, я буду полагаться на Твой..." Характерно упоминание меча в этом отрывке. Шмуэля бен-Иосефа небеса одарили незаурядными полководческими способностями. 0б этом мы еще расскажем читателям. Это был период распада Омейядского халифата и возникновения на его обломках независимых мусульманских государств, в том числе — Кордовского эмирата. Высокоодаренному и честолюбивому юноше невозможно было не оказаться в гуще событий. Так оно, но всей видимости, и произошло. Во всяком случае, именно тогда, в молодости, крепкая и многолетняя дружба связала кордовского еврея Шмуэля бен-Иосефа и будущего эмира Кордовы Хаббуса. Любопытная деталь: арабские хроники утверждают, что одним из качеств, послуживших стремительному возвышению Шмуэля бен-Иосефа, оказались его способности виртуозного каллиграфа. Нашему современнику может показаться странным тот факт, что красивый почерк мог вознести человека на пост второго лица в государстве. Странность, однако, перестанет считаться таковой, если мы вспомним, что придворные арабские каллиграфы одновременно являлись мастерами не писем вообще, а дипломатических посланий. Так что сведения о каллиграфии в данном случае намекают на дипломатический характер деятельности Шмуэля бен-Иосефа в качестве друга и доверенного лица эмира. Наряду с этим он, как мы уже говорили, показал себя весьма искусным военачальником и неоднократно возглавлял войска эмира в многочисленных войнах — как против других мусульманских государей Испании, так и против христианских королей-вестготов, уже предпринимавших в конце Х — начале XI веков попытки отвоевания испанских земель у потомков халифа. Вот как передавал в некоторых дошедших до нас стихотворениях свои впечатления от войны еврейский полководец: "Быстро писали мы на их коже железным пером глубокие письмена... и вельможи тотчас опьянели не от вина — от крови своей. И тех, кто носил сегодня знамена, назавтра носили в гробах на покой..." Поначалу Шмуэль бен-Иосеф носил традиционный для своего положения титул -паси — вождя евреев. Однако особое отношение к нему эмира и тот авторитет, которым он пользовался в кругу не только единоверцев, но и арабов, позволили ему потребовать и получить титул нагида — принца. Шмуэль а-Нагид был не только талантливым политиком и военачальником, по и ученым-богословом. Его перу принадлежал написанный на арабском языке детальный анализ Корана, который представлял собой, по сути, очень тонкую и обоснованную критику содержащихся в этой книге внутренних противоречий. Такой поступок, естественно, не мог оказаться незамеченным. Знаменитый андалусский богослов, в не давнем прошлом близкий друг а-Нагида, писал о нем: "Восстал человек, преисполненный ненависти к нашему Пророку... Его презренная душа гордится накопленным богатством, он написал кишу, чтобы перечне лить противоречия в Коране... Пусть эмир удалит от себя его и подобных ему людей, нечистых и проклятых, которым Б-г послал унижение, позор, падение и злобу, коих не знает ни один другой народ..."