Правда посредине

В середине 1942 года начальником разведывательного управления Центрального штаба партизанского движения, неким Аргуновым, был разослан документ под названием “Справка о провокационных методах борьбы с партизанами”. В ней, в частности, говорилось: “Для забрасывания в партизанские отряды в качестве разведчиков немцы используют евреев, надеясь на то, что партизаны, зная, что немцы евреев жестоко преследуют, будут оказывать им больше доверия”. Этот документ я обнаружил в исторических архивах. “Справка” объясняет особое отношение к евреям части руководителей партизанских отрядов.

К изучению архивов меня подтолкнула история моей матери, бежавшей во время войны из гетто в местечке Пружаны, что на Брестчине. Ее рассказ, записанный мной незадолго до ее смерти, буквально потряс мое воображение.

Оккупация городка началась в июне 1941 года. Немцы появились здесь уже к вечеру второго дня войны. Осенью нацисты организовали в Пружанах гетто, загнав в него несколько тысяч человек. Чуть позже в гетто стали прибывать из Белостока, в основном вдовы и дети. К зиме за колючей проволокой собралось почти 20 000 несчастных, голодных и оборванных людей. Почти ежемесячно в гетто проводились так называемые “чистки”. Стариков, женщин и подростков выводили якобы на работу, и назад они не возвращались. Как оказалось, их вели за город на расстояние 8-10 км и там расстреливали. В сентябре 1942 года в одну из таких групп примерно из 300 человек попала и моя мама. Ей тогда было всего 14 лет. Они шли по дороге на Брест и вдруг свернули в лес. Стало ясно, что их ведут на расстрел. Понимая, что это последний шанс спасти жизнь, евреи бросились в разные стороны. Моя мама и еще пять человек побежали в сторону огромного оврага. Немцы стреляли в них, но не попали. Несчастные бежали в глубь леса, все дальше удаляясь от места трагедии. В конце концов они вышли на окраину меленькой деревни. Беглецы постучали в несколько хат, но им никто не открыл двери. Только в одной из них грубый мужской голос из-за двери посоветовал идти на восток и искать партизан. Так они и сделали. Голодные, бродили они по лесу в течение нескольких дней, пока наконец не повстречали партизанскую заставу. Четверых мужчин и двух девушек привели в штаб партизанского отряда. Его командир и еще несколько человек в военной форме сразу начали вести допрос беглецов, при этом откровенно оскорбляя их. Только что спасшимся из гетто людям предлагали сознаться, что они были посланы немцами, чтобы узнать местонахождение лагеря и отравить его командиров. Евреи дружно отрицали это, тогда один из так называемых следователей взял свою винтовку и начал прикладом избивать мужчин, бежавших вместе с мамой. Он так вошел в раж, что не заметил, как рассек голову одному из них. Тогда остальные двое стали молить о пощаде и говорить, что они евреи, а поэтому шпионами никак не могут быть. Допрос решили отложить до утра. Мою маму и ее спутников заперли в сарае. Там они просидели целую ночь, обезумевшие от страха и голода. Под утро им удалось сделать подкоп под одной из стен сарая и убежать в лес. Через день группа забрела на хутор, где местная белорусская семья согласилась спрятать двух девочек. Так была спасена моя мама.

Бойцы партизанских отрядов не могли не знать, что делают фашисты с евреями. Тем не менее, знакомство с архивными документами подтвердило тот факт, что история моей мамы не единственный случай преследования евреев партизанами во время войны.

В январе 1943 года некий Иван Гуторов, начальник отдела пропаганды объединенных бригад Орловской области, писал в штаб партизанского движения: “Работники НКВД в партизанских отрядах совершенно не умеют по молодости и опыту работать с двойными шпионами и обычно скороспешно их расстреливают, как, например, еврейских девушек Иру и Еву Черняк. Последнюю даже обвинили в том, что она окончила школу гестапо в Брянске”.

10 августа 1943 года командир Осиповичского партизанского соединения товарищ Королев докладывал в Москву: “В последнее время гестапо использует евреев в целях шпионажа. Так, при Минском и Борисовском гетто открыты спецкурсы для евреев. Шпионы засылаются в партизанские отряды со специальными веществами для отравления партизан и командиров. В Минской зоне был разоблачен ряд таких шпионов”.



Сразу оговорюсь, я пересмотрел огромное количество документов, относящихся к партизанскому движению в Беларуси и России, но нигде даже намека на подобные факты не встретил. Зато в воспоминаниях А.Рубенчика, автора книги о Минском гетто, я нашел следующую историю. В отряде Михаила Ледяева “За Советскую Беларусь” воевал еврей из Городка Витебской области Хаим Подберезкин. Осенью 1943 года он в числе 10 партизан совершил удачную диверсию на железной дороге. На обратном пути партизаны решили отметить этот успех. Хорошенько выпив, они расселись на подводы и поехали в сторону базы. Хаим управлял лошадью. Один из партизан по фамилии Козлов предложил “кокнуть жида”. Не встретив возражений, он приставил обрез к затылку Подберезкина и выстрелил. Хаим скончался на месте. Справедливости ради отметим, за данный проступок сами же партизаны Козлова повесили.



Партизаны из отряда Цыганова, действовавшего в лесах Барановичей, расстреляли 11 евреев, заподозрив в них шпионов; партизаны отряда имени Щорса убили 7 евреев, также показавшихся им подозрительными. Впрочем, объяснять эти факты только лишь антисемитизмом было бы неправильно. Военные хаос и разруха не просто снижают ценность человеческой жизни и ожесточают сердца. Ситуация постоянного страха и лишений обнажает самые уродливые черты человеческой натуры, потому что способна оправдать слишком многое. В подтверждение этого приведу выдержку из приказа № 0019 от 2 мая 1943 года уполномоченного Центрального Комитета Компартии белорусского партизанского движения по Ивенецкому району товарища Дубова: “Вместо товарищеской спайки и взаимопомощи в бою существует антагонизм и ссоры. Партизаны бригады Фрунзе мародерствовали среди местного населения, а свалили все на партизан бригады Сталина. Партизан Хмелевский из отряда Дзержинского взял часы у мастера, а расписку выдал от имени отряда Лазо”. Дальше Дубов пишет о выяснении отношений между партизанами с помощью оружия. “Начальник штаба бригады Фрунзе – Анохин -- расстрелян на почве ревности комиссара бригады Буденного – Ковалева…” “Комиссар отряда бригады Сталина – Ляхов, будучи пьяным, расстрелял трех партизан бригады Фрунзе…” “Командир взвода штабной роты бригады Сталина – Некрасов, -- пишет далее Дубов, -- находясь в деревне Кондратовичи, разоружил группу евреев из Фрунзенской бригады и хотел их расстрелять как шпионов, но я этому воспрепятствовал.”

Осенью 1943 года партизаны бригады Дзержинского напали на партизан-евреев из отряда Пархоменко в Ивенецком районе. Евреи собирали у местного населения продукты для своего отряда. Нападавшие с криками “Бей жидов” избили пархоменцев до полусмерти, забрали все продукты, напоследок заявив, что жидам положено “жрать дохлых старых коров”. Командир отряда Пархоменко – товарищ Гулипинский – написал соответствующий доклад в белорусский штаб партизанского движения, где сообщал, что “руководить людьми и обеспечивать отряд продуктами питания, когда на каждом шагу презирают еврейскую нацию, невозможно”.

Гирш Смоляр, руководитель подполья в Минском гетто, в своих воспоминаниях пишет: “Попав к партизанам, я как-то встретился в лесу с адъютантом партизанской дивизии имени Жукова товарищем Шимановичем. Он повел меня к берегу Немана. То, что я увидел на берегу реки, лишило меня дара речи. На земле лежали тела нескольких еврейских женщин. Они были расстреляны партизанами соседнего отряда. Когда же я обратился к их командиру с требованием объяснить случившееся, мне было сказано, что еврейские женщины были якобы посланы немцами для отравления партизан”.

А вот боец партизанского соединения “Искра”, действовавшего в Налибокской пуще Мордехай Гинзбург вспоминает: “Атмосфера внутри нашего отряда между еврейскими бойцами и неевреями была тяжелой. Евреев направляли на самые опасные операции. При этом давали с собой на задание самый минимум боеприпасов. Возвращаясь с операции, мы порой слышали в свой адрес комплимент типа “хорошие жидки”. Немудрено, что к концу войны в нашем партизанском соединении, насчитывавшем в 1942 году 58 евреев, в живых остались только трое.

Вот такая история, дорогие друзья. Хотя, безусловно, говорить, что в партизанских отрядах буйным цветом процветал антисемитизм, нельзя, как впрочем, весьма лживыми кажутся мне и тезисы бывшей советской пропаганды о крепком духе интернационализма, царившего в этой среде. Пожалуй, нет в этом вопросе белого или черного. Правда, скорей всего, лежит посередине.