Не надо ломать язык — надо ломать шапку!

Говоря о евреях, удостоившихся возведения в потомственные дворяне, следует в первую очередь рассказать о бароне Гинцбурге и тайных советниках братьях Поляковых.

Если быть точными, то первым из Гинцбургов «барона получил» Гораций Осипович (записанный в общине Звенигородка Киевской губернии как Нефтали-Герц). Произошло это в 1868 году. Отец же его, реб Евзель (Евзель Гавриилович), возведен был в баронское достоинство лишь в 1872-м. Дело в том, что великий герцог Гессен-Дармштадтский был человеком с большим чувством юмора. Гинцбург-младший вел его финансовые дела, за что и был назначен генеральным консулом герцогства в России (первый, между прочим, случай, когда Россия с этим согласилась), а потом «дорос» и до барона. Вскоре герцог придумал, как еще можно отблагодарить помощника: «Сделаю-ка я вас дворянином и бароном во втором поколении!» — и одарил титулом отца.

На дворе стояли либеральные (для России) времена царствования Александра II, который узаконил титул как потомственный. Проще говоря, сам титул остался гессен-дармштадтским, но признанным в России, что давало его обладателю право владеть имениями на юге России.

Дабы у читателя не сложилось ошибочного представления о том, что добывать титулы столь запутанным путем приходилось лишь евреям, напомним, что одного из богатейших людей империи, исконно русского и православного Демидова, предки которого стали дворянами и мультимиллионерами при Петре, тоже весьма расстраивало отсутствие титула. Пришлось купить титул князя Сан-Донато в Италии. Так что князем он, вроде, и был, но не признанным, а «италианским»; в родной же стране продолжал оставаться «всего лишь» простым дворянином-тружеником (правда, очень богатым).

Но вернемся к Гинцбургам. И отец, и сын были людьми в высшей степени достойными: от еврейства не отрекались, более того — Евзель добился разрешения на строительство в Санкт-Петербурге первой синагоги и возглавил столичную еврейскую общину. Сыну его, Горацию, кроме признания баронского титула, присвоено было звание действительного статского советника (или, по-военному, генерал-майора; как вы, наверное, помните, такой же чин носил и отец вождя мирового пролетариата Илья Николаевич). Награжден он был и высшими орденами империи. Ко всем этим титулам Гораций — после смерти отца — добавил звание главы еврейской общины Петербурга.

А вот его сыну Давиду титулов добиваться было уже ни к чему: он их автоматически унаследовал (в третьем поколении!). Давид занимался науками — гебраистикой и семитологией. Спор о собранной им библиотеке идет по сей день: завещанная им Еврейской библиотеке в Иерусалиме, она (в силу многих — увы, понятных причин) так и осталась в Библиотеке имени Ленина (в конце концов, папа у Ленина тоже был действительным статским советником…). Само собой, подобно остальным титулам, он унаследовал и пост главы еврейской общины.

Небезынтересно, что предрассудков по отношению к баронскому семейству Гинцбургов петербургское общество, в общем, не питало. Бароны дружили со многими выдающимися людьми (например, Салтыковым-Щедриным, Тургеневым, Гончаровым). Разумеется, не последнюю роль в этом сыграло и то, что они были людьми образованными и по-европейски воспитанными.

Увы, представители другого рода (все как один тайные советники — на звезду больше, чем у Гинцбургов) до конца жизни говорили по-русски с таким акцентом, что становилось ясно: очень хотят от него избавиться, да никак не получается. Братья Яков, Самуил и Лазарь Поляковы родились в семье мелкого торговца в большом и шумном городе Дубровно Витебской губернии. Занимались они разными делами: держали винокуренный откуп, основали Азовско-Донской банк, но прославились и миллиарды свои сделали на строительстве железных дорог. За что, кстати, честь им и хвала, ибо не без их стараний Россия в конце XIX века превратилась в великую железнодорожную державу. Не хотелось бы, чтобы автора этих строк обвинили в том, что за всеми успехами рода человеческого он видит евреев, но в России тех времен слова «железнодорожник» и «еврей» и впрямь звучали как синонимы (имеются в виду, естественно, не скромные труженики вроде машинистов и кочегаров, а владельцы. Машинисты тоже были, но в синонимическом употреблении эти слова подразумевали не их. И не железного наркома Лазаря Моисеевича Кагановича, время которого еще не настало).

Когда Яков первым из братьев получил звание тайного советника (и, соответственно, потомственное дворянство), ни одно дворянское собрание империи приписать его к себе не пожелало. Пришлось, как тогда говорили, «дать», и дворяне Области Войска Донского приняли дворянина Полякова в свои ряды. Правда, они были заядлыми антисемитами, да и дворянами — сомнительными...

С Самуилом и Лазарем Поляковыми таких проблем не возникло. Самуил, помимо прочего, прославился своим демократизмом. Чиновникам желдорведомства он с присущей ему скромностью заявил: «Что ви язык себе ломаете: Самуил Соломонович да Самуил Соломонович! Гово’ите п’осто: Ваше П’евосходительство!».