На чемоданах

Гарри Амар (Harry Amar) начинает отвыкать от безмятежной жизни. Равно как и его маленькая сестра, которая никогда уже не увидит того Марокко, в котором он вырос. Того Марокко, где евреи и мусульмане когда-то жили мирно. Зато трехлетняя Одри уже успела стать свидетельницей эвакуации своего детского сада во время воздушной тревоги. А еще, отправляясь в садик, она теперь вынуждена всякий раз пересекать полицейский кордон. “Я боюсь, что это может отразиться на ее психике”, — вздыхает 26-летний Амар, беседуя с журналисткой Анжелой Доланд (Angela Doland).

Марокканское королевство долго служило примером дружной совместной жизни евреев и мусульман, и этим давало надежду на возможность мира между израильтянами и палестинцами. Но сегодня небольшое еврейское сообщество с тысячелетней историей чувствует себя оказавшимся в прорези прицела. Самоубийственные теракты 16 мая в Касабланке унесли жизни 45 человек включая дюжину камикадзе. Ни один из евреев не был убит, однако объектами трех из пяти покушений исламистов оказались знаковые места еврейского присутствия в Марокко: кладбище, общинный центр и ресторан, хозяином которого является еврей.

Двое марокканских еврев были убиты в сентябре. Один — в Мекнесе (Meknes), по дороге в синагогу, другого расстреляли в упор неизвестные в Касабланке. Эти убийства потрясли всю страну, которая до того времени гордилась своей веротерпимостью. И теперь марокканских евреев все больше занимает вопрос: безопасно ли оставаться здесь? Многие собираются держаться до конца, считая, что для Марокко будет катастрофой, если последние оставшиеся евреи начнут укладывать чемоданы. Ведь после десятилетий иммиграции, на территории королевства к нынешнему времени осталось не более 3 тысяч евреев, тогда как в 1948 году их насчитывалось 280 тысяч. Многие подались в Израиль, где им гарантировали гражданство на основании “закона о возвращении”. Другие уехали искать лучшей жизни во Франции или Канаде.

Практически каждый из членов марокканского еврейского сообщества оказался свидетелем того, как покидают страну его родственники и друзья. Гарри Амар рассказывает, что у него не осталось здесь почти никого из друзей детства, а многочисленные дядья и тетки живут теперь в Израиле или во Франции: “Если мне предоставится возможность, то, думаю, я тоже уеду”. Куда именно? Скорее всего, в Нью-Йорк. Джой Кадох (Joe Kadoch), хозяин элегантного итальянского ресторана “Positano”, ставшего 16 мая одной из целей камикадзе, утверждает, что после майских взрывов марокканские евреи утратили жизненные ориентиры. “Жизнь разделилась на “до” терактов и “после”, — говорит он. — В прежнем Марокко у нас была вера в будущее. Теперь она рухнула. До массовой иммиграции каждый марокканец стремился поддерживать дружбу с евреями, теперь этого нет, — констатирует Кадох, который, тем не менее, решил остаться несмотря на террористическую угрозу. — Если наше сообщество исчезнет, с ним исчезнет и его тысячелетняя история”. Свой ресторан он открыл через две недели после теракта.

Первые евреи пришли в Марокко более 2 000 лет тому назад, примерно за шесть веков до исламизации страны арабами. Хранители здешней культурной традиции с гордостью утверждают, что несмотря на отдельные черные страницы здешней истории (такие, как изгнание евреев из некоторых городов в XVIII веке) судьба марокканского сообщества была куда более завидной, чем жизнь евреев Европе. В Марокко находили надежное убежище испанские евреи, спасавшиеся от ужасов инквизиции. Когда во время Второй мировой войны нацисты потребовали передать марокканских евреев французскому правительству Виши, король Мохаммед V ответил исторической репликой: “В Марокко нет евреев — в Марокко есть марокканцы”. Совсем недавно король Хассан II сыграл ключевую роль в израильско-арабском сближении — его посредничество позволило заключить мирные соглашения между еврейским государством, Египтом и Иорданией. Сегодня одним из наиболее влиятельных советников короля Мохаммеда VI является еврей Андре Азулей (Andre Azoulay), в любой другой мусульманской стране такое себе даже представить трудно.

Касабланка, экономическая столица королевства, насчитывает более 30 синагог, множество кошерных мясных лавок при супермаркетах, принадлежащих мусульманам. Многие марокканцы горят искренним стремлением поддержать еврейское сообщество страны — об этом свидетельствует, помимо прочего, и грандиозная демонстрация, проведенная несколькими сотнями тысяч человек в Касабланке буквально на следующий день после майских терактов под лозунгом “Нет насилию!”. “Пока мы сохраняем здесь наше небольшое сообщество, мы не сгинем во тьме истории, — уверен директор музея марокканского иудаизма Симон Леви (Simon Levy). — Уехать легко: купил авиабилет — и свободен. Остаться гораздо труднее, но именно в этом заключаются красота и смысл нашего существования”.