Теория относительного сионизма

В 1947 году сионистские лидеры обратились к Альберту Эйнштейну с просьбой сделать чудо и убедить скептически настроенное индийское руководство поддержать рождение еврейского государства. В среду британская «Guardian» опубликовала некоторые интересные выдержки из недавно обнаруженной в израильских архивах переписки великого ученого с Джавахарлалом Неру.

Альберт Эйнштейн был, если так можно выразиться, сионистом поневоле. Частенько называя себя убежденным еврейским националистом, он заявлял, что несмотря на исходящую от «фанатичных арабских дикарей» (так он говорил в 1938 году) угрозу сионистcкому предприятию еврейское государство непременно станет «культурным центром для всех евреев, убежищем для самых угнетенных, полем приложения сил для лучших, объединяющим идеалом и инструментом достижения душевного спокойствия для евреев во всем мире». В своем письме в редакцию «Manchester Guardian» в 1929 году он восхищался «мужчинами и женщинами изумительных интеллектуальных и моральных качеств, выполняющими тяжелую работу и прокладывающими под жаркими лучами палестинского солнца дорогу идущим следом», а также «процветающими сельскохозяйственными поселениями, взрастающими на веками пустовавших землях… развитием гидроэнергетики… промышленности… и, помимо прочего, развитием образовательной системы». Надо сказать, восхищение гениального физика было совершенно искренним: «Какого наблюдателя, — восклицал он, — не очаруют столь удивительные достижения и эта сверхчеловеческая преданность?».

Летом 1947 года сионистские лидеры обратились к Эйнштейну, надеясь на то, что он совершит чудо и убедит Индию поддержать создание еврейского государства. А чудо и впрямь было необходимо, потому что всемогущий индийский премьер традиционно выступал против еврейского государства, хотя и прекрасно знал и историю евреев, и об их нуждах: «Одна из загадок истории — то, как евреи без дома, без прибежища, беспощадно гонимые, сохранили свое самосознание и продержались вместе более двух тысяч лет, — писал Неру в 1930-х годах, еще до Холокоста. — Куда бы они ни отправились, к ним относились как к нежеланным и непрошенным чужакам, само слово “еврей” стало бранным».

В отличие от большинства арабских критиков сионизма, Неру был еще и глубоко осведомлен о палестинских корнях евреев, однако напоминал о существовании «одного небольшого препятствия», «незначительного факта», который остался «незамеченным» в декларации Бальфура 1917 года, которая поддерживала создание еврейского национального дома в Палестине: страна была не «пустой и не заселенной… но уже была чьим-то домом». И местные арабы «боялись, что евреи вырвут у них кусок хлеба изо рта, лишив местных крестьян земли». Это, заключал Неру, была, конечно, «трагедия — два угнетенных народа… которым было суждено вступить в конфликт друг с другом. Каждый должен сострадать евреям в ужасных испытаниях, выпавших на их долю в Европею… и можно понять, чем их манит Палестина. Но следует помнить и о том, что Палестина, главным образом, арабская страна, каковой и должна остаться».

В своем четырехстраничном письме Неру от 13 июля 1947 г. Эйнштейн сфокусировал внимание на аргументах моральных и исторических, начав с высокой оценки деятельности учредительного собрания Индии, которое тогда только что упразднило касту неприкасаемых. «Внимание мира сейчас приковано к проблеме другой группы людей, которые, как и неприкасаемые, оказались жертвами гонений и дискриминации на протяжении многих веков», — евреям. Ученый обращался к Неру как к «стойкому поборнику политического и экономического просвещения» для восстановления «прав древнего народа, чьи корни находятся на Востоке» и призывал к «справедливости и равенству»: «Задолго до появления Гитлера я сделал дело сионизма своим делом, потому что в нем я увидел инструменты для исправления ужасной несправедливости».

Эйнштейн не любил национальных государств, но мир был разделен именно на национальные государства, «и только еврейский народ веками находился в ненормальном положении жертвы и преследуемого народа, лишенного всех прав и защит, которые обычно имел даже самый маленький народ… Сионизм предложил средства для прекращения этой дискриминации. Через возвращение на землю, с которой они были связаны тесными историческими связями… Евреи хотели избавиться от статуса изгоев среди народов». И в этом месте Эйнштейн выкладывает свою козырную карту: «Приход Гитлера подчеркнул с бесчеловечной логикой все катастрофичные результаты ненормального положения, в котором оказались евреи. Миллионы их погибли... поскольку не было места на планете, где бы они смогли найти прибежище… Уцелевшие евреи требуют права жить среди братьев, на древней земле своих отцов».

Казалось, что он искусно уходит от главной дилеммы сионистской идеи: «Может ли еврейская нужда, сколь бы острой она ни была, быть удовлетворена без посягательства на жизненные права других? Мой ответ утвердительный. Одно из самых экстраординарных свойств еврейского воссоздания Палестины — это то, что наплыв еврейских пионеров привел не к переселению и обнищанию местного арабского населения, а к их феноменальному росту и большему процветанию». И здесь ученый переходит к «природе арабского сопротивления»: «И хотя араб Палестины выиграл… экономически, он хочет исключительного национального суверенитета, какой есть у арабов в Саудовской Аравии, Ираке, Ливане и Сирии. Это законное и естественное желание, и справедливость, казалось бы, должна взывать к его удовлетворению». Но в конце первой мировой войны, союзники дали арабам 99 процентов «огромных незаселенных территорий», освобожденных от турок, чтобы удовлетворить их национальные устремления, и было создано пять независимых арабских государств. Один процент был оставлен для евреев «на земле их предков». «На величественных весах справедливости, когда взвешивается нужда с нуждой, не стоит гадать, чья чаша весов перетянет». То, что было выделено евреям Бальфуровской декларацией, «восстанавливает баланс» исторической справедливости. Эйнштейн призывает Неру отмахнуться от «соперничества в политике силы и эгоизма мелких националистических интересов» и поддержать «яркое возрождение, которое началось в Палестине».

Неру ответил ему 11 июля. Свое трехстраничное послание он начал со скрытого извинения, выраженного в неизбежности придерживаться линии, диктуемой реальной политикой, однако закамуфлированной видимостью морали: Национальные лидеры, «к сожалению», должны придерживаться «политики… которая является, по сути, эгоистичной. Каждая страна думает о своих собственных интересах в первую очередь… Если случается, что определенная международная политика совпадает с национальной политикой страны, то страна прибегает к бравым словам о международном усовершенствовании. Но когда эта международная политика кажется противоречащей национальным интересам или эгоизму, тогда находится множество причин, чтобы не следовать этой международной политике».

Подразумевалось, что индийские национальные интересы или «эгоизм» заставляют голосовать против разделения и создания еврейского государства. И хотя в письме это не упоминается, на ум сразу приходит длительная борьба индусской Индии с его большим и сильным мусульманским меньшинством, которое выступало против сионизма. Упоминалась и предстоявшая схватка с Пакистаном, в котором Индии должна была потребоваться максимально большая международная поддержка, в том числе и со стороны арабских и мусульманских стран. Отсюда Неру переходит к моральному наступлению: «Я признаю, что в то время, как я испытываю большое сострадание к евреям, я испытываю сострадание и к арабам… Я знаю, что евреи провели замечательную работу в Палестине и подняли уровень жизни людей там, но один вопрос беспокоит меня. После всех этих заметных достижений, почему они не смогли добиться благосклонности арабов? Почему они хотят принудить арабов подчиниться наперекор их собственному желанию определенным требованиям (к примеру, разделению и созданию еврейского государства)?».

Эйнштейн не смог убедить Неру. Тогда сионистские лидеры подготовили ученому проект ответа. В черновике письма подчеркивались темы, затронутые Неру, включая экономические преимущества сионизма и британскую ответственность за существующие проблемы (как в Индии, империалисты всегда привыкли «делить и править»), а также реакционную природу арабского общества и законов. Письмо призывало Неру отказаться от просто «словесного сострадания» и действовать с «настоящим искусством правления». Неизвестно, был ли отправлен этот черновик Эйнштейну, скорее всего ученый так и не подписал его и не отправил адресату. Сионисты же предприняли еще одну попытку «повернуть» Неру: Хаим Вейцман за два дня до голосования на Генеральной Ассамблее направил ему телеграмму. «Не могу понять, как Индия может препятствовать столь справедливому разделению поселения», — написал он. Но и это не помогло. 29 ноября Индия проголосовала вместе с мусульманскими странами против разделения. (Сионисты все равно получили большинство в две трети голосов, которое им требовалось: 33 страны проголосовали «за», 13 — «против», а 10 стран включая Великобританию воздержались).

Неру очень восхищался Эйнштейном, как гуманистом и ученым. Они встретились лишь однажды, 5 ноября 1949 года в квартиру Эйнштейна в Принстоне. Это была единственная «частная» встреча Неру во время его визита в Соединенные Штаты.