Так как правильно — "хаг самэах" или "а гит йомтев"?

"Язык шести миллионов, которые исчезли..."

Что получится, если взять средневековый немецкий диалект и прибавить к нему 30% иврита? Об этом, и о том, почему Израиль официально не одобрял язык предков, живших в Восточной Европе, рассказывает израильский журналист и директор Израильского культурного центра в Москве Иосси Тавор:

Специалистом в филологии я не являюсь, но я об идиш говорю как человек, который просто очень любит этот язык и следит за тем, что происходит с ним на данный момент: в Израиле и во всем мире. Начнем с того, что идиш — это диалект, он возник и развивался на основе средневекового немецкого. Если точнее — одного из вариантов нижненемецкого языка, того, каким говорило население северной Германии в исторический промежуток между XIV и XV столетиями.

В то время на идиш говорили не все восточно-европейские евреи, а лишь выходцы из Ашкеназ (а Эрец Ашкеназ — это ивритское название Германии). Сегодня многочисленные исследователи немецкого языка, студенты, профессора филологии с восторгом изучают идиш, потому что именно там сохранились те формы немецкого, которые им очень интересны. Что касается дополнения к идиш как средневековому немецкому диалекту, то хорошо известно, что там около 30% иврита — примерно столько нужно было добавить своих собственных слов, чтобы свободно объясняться на все темы, связанные с еврейским образом жизни — от свадьбы (не Hochzeit, а конечно же Хупа) до праздника (любого), который обычно не называется на идише немецким словом Feiertag, зато для него есть более древнее слово — Йомтэв: дословно "хороший день" на иврите.

Одно и то же слово в разных местах произносили по-разному, в зависимости от того, где это произносилось.

Например, знаменитое воровское слово "ксива" (любой документ, удостоверяющий личность) пошло от еврейского корня из трех согласных КХ-Т-Б — означающего письмо и глагол писать. А более конкретно — "ксива" есть не что иное, как попавшее в совершенно другую языковую среду ивритское слово "ктуба" (брачный контракт, документ), потому что еврейские биндюжники, так называемые "балагуры" — хотя, на самом деле, правильно "балагуЛы" (это не значит — рассказчики занятных историй, "баал а-гала" — хозяин повозки, извозчик), говорили на этом языке, чтобы скрыть смысл каких-то речей от окружающих, если разговор евреев был не для жругих ушей... В высшей степени, кстати, характерная черта еврейского образа жизни и образа мысли — двуязычие как нормальное состояние ума, вот та среда, в которой идиш выроси превратился в уникальное явление: и не надо быть филологом, чтобы это увидеть и услышать!..

Когда они говорили "ксива", было понятно, о чем идет речь ("ксива", кстати, это именно и есть ашкеназийское произношение слова "ктуба", ведь иврит, на котором молились и молятся до сих пор ашкеназы, довольно сильно отличается по звучанию от того, на котором говорят в Израиле, хотя язык тот же — Святой Язык!). Таких примеров можно привести много. Так идиш вошел и в нашу жизнь. Например, слово "босс", откуда оно появилось?

Все знают — начальник, шеф на работе, это не только американcкий жаргон, это общепонятное слово во всем мире: босс.

А ведь все очень просто — это вторая часть слова "балабосс", хозяин дома. "Баал а-бейс" — так оно звучит на ашкеназийском иврите. Теперь его без всякого труда можно найти и в русском, и в других языках мира, и люди, говоря это слово, просто не подозревают иногда, что оно происходит из языка Торы, а попало к ним через идиш. В жаргоне любой профессии или местности немало таких слов. Я не знаю, проводил ли кто-нибудь подобное исследование, но это напрашивается само собой.

Вообще, говоря об идиш, я могу сказать только одно — это великий язык, это великая культура. Безусловно, мы не должны забывать самого страшного: идиш — это язык тех 6 миллионов, которые исчезли, но это язык и тех, кто остался в живых. И удивительно то, что и в Советском Союзе в 40-50-е годы (в разгар борьбы с "безродными космополитами", во времена страшного государственного антисемитизма), и в Израиле в первые годы его существования одинаково преследовали этот язык. Страшное сравнение, но, тем не менее, это факт. По разным причинам, конечно, исходя из разных предпосылок и преследуя разные цели. Что касается Советского Союза, то хорошо известно, почему преследовались евреи в тот период, и почему преследовался идиш на протяжении многих лет. А вот что касается Израиля, почему там столь яростно пытались уничтожить идиш? Казалось бы, родной язык, язык мам, пап, бабушек... Существует несколько объяснений.

С одной стороны, идиш — это самый заметный признак диаспоры, изгнания, галута. И так же, как "мы свой, мы новый мир построим" звучало здесь, точно также это звучало и в Эрец Исраэль, в Палестине. Ведь создавался образ нового человека, нового израильтянина, нового "сабра", нового уроженца страны, нового еврея без страха и упрека, еврея — героя, бойца, борца, воина, строителя, пахаря, сеятеля. А идиш тянул его назад. Как бы тянул... Они были уверены, что можно обойтись и без истории, без "корней". Сегодня мы рассуждаем по-другому, мы видим, насколько нам всем нужны "корни", мы понимаем, что народ без прошлого не имеет будущего. Сейчас об этом кричат, но сколько говорилось о том, что это прошлое, позорное прошлое надо зачеркнуть!.. Это было веяние времени, и это было во всем мире.

В Израиле была еще одна, очень важная причина: рождался новый язык, молчавший три тысячи лет, две тысячи лет после изгнания. Язык, недавно еще звучавший (и до сих пор звучащий) только как "Лойшен Койдеш" — "Святой Язык". На нем можно было произносить лишь молитвы и читать слова Писания. И, конечно же, создавая новый современный, динамичный, обиходный язык, язык новой литературы, его защитники чувствуют, что им надо обороняться, чтобы, не дай Б-г, идиш не отвоевал обратно позиции. И поэтому были случаи, когда в киббуцах подвергали острой обструкции людей говоривших или даже (как смеялись) видевших сны на языке идиш. Затем, было еще немало причин, по которым идиш не признавался. В сознании многих людей идиш ассоциировался с Катастрофой — с уничтожением 6 миллионов. И мы знаем, что первое поколение, пережившее катастрофу, пыталось забыть, пыталось не рассказывать, не передавать эти знания. И идиш преследовался, на нем не писали, не учили. Именно поэтому страна, которая, казалось, должна была бы пестовать этот язык, от него отказалась, отвернулась; она его запретила, почти официально.

Если говорить о сегодняшнем дне, то на идиш начали говорить, к идишу начали возвращаться. Это случилось после того, как восточное еврейство — ашкеназы — вдруг снова заявили о своих правах — и не только в странах, где они составляют арифметическое большинство еврейского населения, вроде Америки, Германии, России, но и в самом Израиле, где ашкеназы большинства не составляют. Обнаружив великолепное литературное богатство на испанском, на арабском языках, мы вдруг вспомнили, что на идиш были созданы шедевры, что гениальный Шолом Алейхем писал на идиш! На идиш появился и свой лауреат Нобелевской премии — Ицхак Башевис Зингер. На идиш начали снова писать, в первую очередь выходцы из Южной Америки и России (которые, кстати, говорят на пятидесяти диалектах идиш). И даже в Израиле сейчас тоже начали смотреть на идиш другими глазами. Есть театр, не самый лучший израильский театр, но, тем не менее, целый постоянно работающий театр, творящий на языке идиш.

Сейчас идет, в какой то мере, возрождение идиш, он признан одним из тех языков, которые нужно сохранять. Мы ценим все, что создано на нем, мы начали писать. Мы — это человечество, не в коем случае не израильтяне, которые опять-таки не занимают ведущее место, хотя должны были бы... И я надеюсь, что этот язык снова станет языком творчества. Будет ли он разговорным языком? Будут ли на нем видеть сны? Кто знает...".