Что есть Б-г?

«В какой-то момент своей жизни я перестал понимать, какое место в ней занимает Б-г. Однажды я осознал, что давно не видел Б-га — наверное, с самого детства. И это происходит не потому, что я не могу найти Его — я, скорее всего, просто перестал понимать, что такое Б-г… Почему так случилось? Если я видел Б-га, будучи ребенком, почему этого не происходит сегодня?»

На вопросы читателей портала Chabad.org отвечает раввин Цви Фриман:

У вас есть одна зацепка, но вторую вы пропустили. Все дело в используемых вами словах. Назовем это «вещизмом». В этом, возможно, и заключается основная проблема вашего детства — не в отлучении от материнского молока, не в отучении от подгузников и не в привыкании к школе — а именно в том, как вы начали познавать мир, окружающие вас вещи и явления.

Я не имею в виду то, что вам удалось узнать о мире. Я говорю о том, какие идеи несет в себе все, что является частью вашей жизни. Со временем вы узнавали, что мир полон определенных вещей, явлений, материй, которые просто «обитают в нем». С течением времени вы начали привязываться к вещам, накапливать их, наполнять ими свой дом и другие владения. Сегодня мир представляется вам не более чем свалкой вещей. Поэтому и Б-г в вашем сознании ассоциируется именно с вещью, для которой вы пытаетесь определить свое место. А как иначе — ведь остальные вещи в вашей жизни занимают определенные места.

В самом начале вашей жизни все было по-другому. Вещей не существовало, а был лишь процесс знакомства с миром, накопление определенного жизненного опыта — чувств, эмоций, действий, поступков. И все это было по-настоящему. Это и было самой жизнью. Но вещи не являются нашей жизнью. Они — не более чем несуществующая фантазия, игра нашего воображения.

На заре вещизма

Как менялась ваша система ценностей? Попробую объяснить. В самом начале вещей не существовало. Люди, даже становясь взрослыми, воспринимали жизнь подобно младенцу. Затем человеку пришло в голову сделать систему изображений всего, что ему принадлежало. Постепенно эти картины стали символами, «модными» способами заявить о себе миру. Любители таких новинок — к примеру, жрецы Древнего Египта — подавали все новые идеи для обозначения вещей, так почитаемых фараоном. Очень скоро эта мода распространилась среди всех слоев общества и закрепилась как понятие: идея «вещи» как статичного изображения чего бы то ни было. Так родился хлам, и мир изменился, окончательно и бесповоротно.

Вам нужны исторические факты? В древнем, библейском иврите нет слова для обозначения хлама, и даже самых обычных вещей или хотя бы чего-то похожего. На классическом иврите нельзя сказать «Где та вещь, которую я тут положил?» Обычно в таких случаях говорили: «Где искомое (ивр. хефец), которое я оставлял здесь?» Вопрос звучал не как «В чем дело?», а как «В чем слово?» Самое близкое по значению к современной вещи определение — «слово». Наша реальность состоит из слов. И небо, и земля сотканы из слов.

По сути, в древнем иврите не существовало имен существительных. В английском языке, например, существительные всегда были на первом плане, а глаголы, прилагательные и другие части речи играли второстепенные роли. Но в иврите основой языка является глагол. Такие слова, как «большой», «маленький», «мудрый», «царь», «священник», «глаз», «ухо», на звук воспринимаются как вещи, но по сути они являются формами глаголов. По мнению рабби Йешаягу Горовица (1560?-1630), автора известной книги «Шней лухот ха-брит», все слова в иврите — это глаголы. Все, обозначаемое словами, будь то событие, процесс или явление, находится в постоянном движении, никогда не стоит на месте. Точно как восприятие мира в детском сознании.

В иврите не существует даже настоящего времени. С точки зрения грамматики в иврите всегда присутствовали причастия, а идея настоящего времени возникла позже. По сути, в конкретный момент времени ничего не существует — именно потому, что все находится в движении.

Иврит не имеет ничего общего с вещизмом. Он стал первым известным человеку языком, написанным символами, которые означали звуки, а не вещи. Смотря на ивритский алфавит, который стал основой всех алфавитов, вы видите не вещи, а звуки. Сам процесс чтения слов на иврите отличается от чтения иероглифов, где порядок написания не столь важен. Человеку достаточно лишь взглянуть на предложение – и ему понятен смысл написанного. Даже в современном китайском письме иероглифы можно писать в любых направлениях. Но в случае с алфавитом порядок написания букв является основой понимания. Ни одна из букв не несет смысла по отдельности. Все должно быть в движении.

Поймай движение

Движение, в отличие от вещей, реально. Спросите любого физика, и он ответит: чем больше мы исследуем ненужных вещей (они называют это материей), тем отчетливее понимаем, что она пуста и несущественна. Значение придается тому, что несет в себе движение — волны, вибрации, энергетические поля. Жизнь — это концерт, а не музей.

Сравните сочинение музыки с написанием портрета. Художник стоит в стороне и рассматривает картину, на которой он запечатлел застывший момент — и он видит изображенное целиком и полностью. Затем он просит свою модель занять определенную позу, которая превратилась в реальность — портрет. Изображение того, что есть сейчас, но не в прошлом.

Композитору этого не дано. В музыке невозможно запечатлеть определенный момент — он ускользает, как только вы пытаетесь это сделать. Это невозможно еще и потому, что, лишившись энергии и движения, музыка перестает существовать. А все потому, что все, что существует в реальности, есть поток жизни.

Имя

В потоке жизни мы находим Б-га. Именно так с иврита переводится Его имя, которое представляет из себя четыре буквы, обозначающие все формы главного глагола из всех — глагола «быть»: есть, был, будет, должен быть, будет при условии, наверняка будет… Все они заключены в четырех буквах имени Б-га. Когда Моше Рабейну спросил у Всевышнего о Его имени, ответ был: «Я буду тем, кем буду».

Ни в одном из современных языков это невозможно. Мы снова возвращаемся в ловушку вещизма. Кто есть Б-г? Мы отвечаем: «Он — тот, кто был, есть и будет».

И мы вновь сталкиваемся с понятием вещи. Нет, Б-г не вещь, которая есть, была или будет. Он и есть само бытие. В иврите глагол «быть» можно поставить в любую форму глагола. Возможно, когда-нибудь такое будет возможно и в других языках. Но пока этого не произошло, мы живем как художники, пытающиеся сымитировать Рембрандта; как музыканты, пытающиеся сыграть восточную мелодию в классическом С-мажор.

Вот и доказательство: мы задаем вопросы, которые логично звучат, будучи заданными на любом языке за исключением иврита. Например: «Существует ли Б-г?» В иврите этот вопрос звучит как тавтология, примерно как «Существует ли бытие?»

Нет необходимости «верить» в такого Б-га — если вы понимаете, о чем идет речь, вам не нужно ничего объяснять. Вы также поймете, что ничего другого, кроме этого Б-га не существует — что же еще может скрывать бытие?

Что касается веры и убеждений, они остаются для более серьезных вопросов, касающихся, например, того, что это Бытие, поддерживающее существование всего в нашем мире, знает и думает обо всем, сопереживая и участвуя в каждом событии. Верить нужно в то что у нас есть в этой жизни цель, мы живем в реальном мире, и Всевышний помогает нам. А существование Б-га — не более, чем семантика.