Лучший Песах в жизни

Давным-давно в небольшом городке в Восточной Европе жил бедный дровосек по имени Хаим. Он был уважаемым, добрым и честным евреем. На жизнь Хаим зарабатывал тем, что собирал сухие ветки и рубил сучья деревьев в соседнем лесу, а дома собирал из них вязанки на продажу. Лучшим сезоном для заработков была, конечно, зима, когда соседям Хаима нужны были дрова для обогрева домов и приготовления пищи. 

Как-то раз зимой началась сильная снежная буря, которая продолжалась несколько дней и не собиралась заканчиваться. Дороги занесло снегом, и Хаим не мог добраться до леса на своих самодельных санях. Поэтому он остался дома, стараясь не думать о том, чем кормить семью. Но его жена Брейна никак не могла успокоиться и своими причитаниями расстраивала Хаима все больше.

— Неужели ты не понимаешь, что крестьяне воспользуются твоим отсутствием, приедут в город с большими санями и привезут дрова, которых хватит на всех твоих покупателей? — возмущалась женщина. — И сам ты ничего не заработаешь!

— Но что я могу поделать? — разводил руками бедный Хаим. — Ты все знаешь не хуже меня. Нам просто не везет. Все, что нам остается, это надеяться на лучшее.

— А что будет с Песахом? Он ведь наступит совсем скоро! — не унималась Брейна. — У нас нет денег даже на мацу и вино, что уж говорить о рыбе или мясе!

— Всевышний непременно поможет нам встретить чудесный праздник Песах и исполнить все его заповеди. Он не оставит нас, — уверенно говорил Хаим, а затем вновь принимался за Тегилим. В свободное время он очень любил читать Тегилим, хотя и не был знатоком Торы.

Брейна продолжала свои причитания, а Хаим в ответ только вздыхал. «Твои вздохи не принесут нам ни мацы, ни вина, ни даже картошки! — кричала жена. — Почему перед Песахом ты не обращаешься за помощью в синагогу, как делают другие бедные евреи? Я уверена, что габай не откажет тебе в займе из Маос Хитим, ведь ты сам ежегодно жертвуешь туда деньги!» «Я знаю», — отвечал Хаим, устало качая головой. На сердце у него было тяжело от мыслей о том, как изменилась его жизнь.

Да, сумма, которую он ежегодно жертвовал в фонд помощи неимущим Маос Хитим, была небольшой, но относительно доходов Хаима довольно приличной. А само осознание того, что у него есть возможность жертвовать деньги, грело сердце, потому что таким образом он исполнял важную заповедь. Но что было делать ему теперь?

— Ну же, Хаим! — резко оборвала его раздумья Брейна. — Что ты молчишь? Как тебе моя идея?

— Я не готов жить на пожертвования, — жестко ответил Хаим.

— Да что ты! — взвилась жена. — Тогда расскажи-ка мне, как ты своим упрямством и гордыней обеспечишь свою семью всем необходимым к Песаху? Подумай хотя бы о детях, если тебе безразлична и я, и ты сам!

Хаим вновь замолчал, а подумав немного, ответил:

— Может быть, мы можем что-нибудь продать или заложить?

Брейна горько усмехнулась:

— Хаим, а то ты не знаешь, что мы давным-давно уже заложили мои серебряные подсвечники и продали все подушки и одеяла. Все, что у нас осталось, — только нищета, но сомневаюсь, что на нее найдется покупатель!

Закончив, Брейна разрыдалась. Хаим пал духом и в поисках утешения вновь принялся читать Тегилим. Внезапно он почувствовал, что жена дергает его за рукав. Брейна перестала плакать и обратилась к мужу тихим и спокойным голосом:

— Знаешь, Хаим, у нас еще осталось кое-что ценное — серебряный бокал Элиягу. Как ты думаешь, может, мы отдадим его в залог и купим хотя бы мацу, вино и картошку?

— Да ты понимаешь, что говоришь? — воскликнул Хаим. — Да что это будет за седер без бокала пророка Элиягу?!

— Хаим, не горячись, — ответила Брейна. — Элиягу нас поймет и, конечно, снова придет в наш дом на седер, как и всегда.

— Но, Брейна, я не могу этого сделать! Вот представь себе: к нам приходит Элиягу, а бокала нет! На что это будет похоже? Нет, я этого не сделаю. Всевышний покажет нам, как выйти из этого положения. Мы можем положиться на Него.

И тут Хаима осенило. «Коза...», — медленно произнес он, будто испугавшись, что та может его услышать.

— Послушай, Брейна… Давай продадим козу.

— Ты в своем уме? — закричала жена. — Это же единственный источник нашего существования! Где мы возьмем молока для малышей? Бокал Элиягу нам молока не дает, вот его и продавай!

— Б-же сохрани! — возразил Хаим. — Об этом не может быть и речи.

В ночь перед Песахом Хаим проводил Бдикат Хамец: обошел свой скромный дом, повсюду ища остатки квасного, хотя шансов на то, что он что-то найдет, почти не осталось. После этого он отправился к раввину.

— Осталась ли в доме мука? — спросил раввин.

— Нет, рабби, — ответил Хаим.

— А крупа?

— Нет, рабби.

— А посуда, в которой готовили квасное?

— Да, у нас осталось несколько горшков и кастрюль.

Раввин внес имя Хаима в список и завершил «продажу» должным образом. Но Хаим не торопился уходить. Раввин спросил его: «Реб Хаим, ты хочешь задать мне какой-то вопрос?» «Да, рабби, — неуверенно начал Хаим, переступая с ноги на ногу. — Я хочу знать… Может быть, тебе известно, разрешено ли в Торе вместо вина во время седера пить молоко?»

Рабби задумался, поглаживая свою белую бороду. У бедного Хаима, вероятно, не было не только вина, но и мяса, иначе он не говорил бы о молоке для седера. Да и кто знает, может быть, у него не было еще и рыбы, и даже мацы. Но Хаим не жаловался. Если он испытывает такую большую нужду, может быть, стоит воспользоваться средствами фонда Маос Хитим? Ответ был очевидным: Хаиму было стыдно просить денег.

— Послушай, реб Хаим, — сказал раввин, открыв ящик стола и ища что-то. — Ты задал мне непростой вопрос, и сейчас у меня нет времени подумать над ответом: скоро наступает праздник. Окажи мне услугу, подожди до окончания Песаха, когда у меня найдется время изучить этот вопрос. А пока возьми денег, которые я тебе ссужаю. Купи вина и все, что нужно для праздника; все равно с этими деньгами в Песах мне делать нечего. Отдашь когда сможешь. И не волнуйся. Я вот не волнуюсь, так как знаю, что ты честный человек. Ступай с миром. Желаю тебе, твоей жене и всей семье кошерного и веселого Песаха!

Хаим горячо поблагодарил раввина и поспешил в пекарню, где купил много мацы и вина. Войдя в дом, Хаим радостно воскликнул:

— Брейнале! Гут йом тов! Смотри, что я принес!

— Что значит гут йом тов? — отозвалась сонная жена. — Праздник ведь завтра.

— Для меня он уже наступил, дорогая моя жена. Смотри, у нас есть маца, вино, деньги на еду и все, что нужно для седера и прекрасного праздника!

Брейна решила, что муж тронулся умом. Но открыв глаза пошире и окончательно проснувшись, она действительно увидела мацу, вино и деньги. Это был не сон, а самая настоящая, чудесная реальность!

— Я же говорил тебе, что Всевышний позаботится о нас, — сказал Хаим, закончив рассказ о своей встрече с раввином. — Вот, Брейна, бокал Элиягу по-прежнему наш, мы не продали козу, и у нас будет самый настоящий седер! Слава милосердному Всевышнему!

Хаим, Брейна и их дети отпраздновали лучший Песах в своей жизни. Когда на исходе седера Брейна со свечой в руке пошла открыть входную дверь для пророка Элиягу, на пороге она обнаружила старого еврея. «Гут йом тов!» — приветствовал тот хозяйку.

Сначала Брейна испугалась, но мягкий голос и манеры неожиданного гостя успокоили ее, и она пригласила старика в дом. Хаим узнал в нем одного из евреев, которых встретил тем вечером в синагоге; наверняка он был в их городе проездом и случайно остался тут на праздник.

Хаим пригласил гостя разделить с ними трапезу, но старик ответил, что может остаться лишь ненадолго, поскольку уже приглашен в несколько домов. Оказавшись за столом, гость восхищенно посмотрел на кубок Элиягу, который Брейна начистила до блеска перед седером. «Какой великолепный винный кубок! — воскликнул старый еврей. — Пусть ваш мазаль (удача) светится и сверкает так же, как этот бокал!» Гость еще немного побеседовал с Хаимом, а затем поднялся из-за стола, попрощался и ушел. На следующий день Хаим все утро искал таинственного посетителя в синагоге, чтобы пригласить его и на второй седер.

Отчаявшись найти вчерашнего гостя, он стал расспрашивать прихожан, не видел ли кто незнакомого почтенного старца, но встречал только удивленные взгляды: «Незнакомого? Тут таких не было».

«До что вы говорите? Я принимал этого старца с лицом ангела у себя, он был гостем моего седера! — уверял Хаим, а потом обратился к раввину: — Рабби, видел ли ты незнакомца?» «Конечно, — ответил раввин. — Он ко мне приходил. Он, вообще-то, приходит в каждый дом на седер, но не всякий удостаивается его увидеть. Тебе наверняка выпала эта честь».

Прошел Песах, приближалось лето. Хаим снова пошел в лес собирать сучья и ветки. Нагрузив телегу, он отправился домой. Но груз был тяжелее обычного, и колеса увязли в мягкой почве. Телега застряла намертво.

Он толкал повозку из стороны в сторону, но никак не мог сдвинуть ее с места. С неохотой Хаим начал разгружать телегу, чтобы немного облегчить ее вес. Затем снова подтолкнул ее — колеса сдвинулись! Тут он заметил, что в земле под колесом что-то заблестело. Присмотревшись, он с изумлением разглядел сверкающую золотую монету!

Хаим принялся копать землю в том самом месте, где застряла его телега. Вскоре он выкопал мешок, полный блестящих золотых монет. Несметное богатство!

С той поры Хаим распрощался с нищетой, а его мазаль сиял для него и его семьи точно как бокал Элиягу на пасхальном столе.

Нисан Миндель

Kehot Publication Society