Ханукия у нацистов под носом

Каждый год Ханука наступает именно тогда, когда мы больше всего в ней нуждаемся. Огни меноры горят для людей, тоскующих по свету, в тот период года, когда дни коротки, а ночи длятся невыносимо долго. В 1938 году мир начал погружаться во тьму, какой не бывало еще в современной истории человечества. Если мы когда-либо и нуждались в свете, который стал бы для нас проводником, то именно в ту холодную декабрьскую ночь в Германии, накануне зажигания свечей в восьмой, последний, день Хануки.

Семья Гейер ехала в вагоне второго класса в поезде, следовавшем из Германии в Голландию, наблюдая за тем, как зимнее солнце скрывается за горизонтом. Перед тем как оказаться в этом вагоне, Гейеры пережили страшные испытания Хрустальной ночи. Они до сих пор не могли поверить, что сумели заполучить американскую визу, и теперь молились лишь о том, чтобы на их пути к свободе не возникло новых препятствий.

Всю дорогу Йегуда и Регина Гейер и их дети Арнольд и Рут пытались вести себя так, будто мир вокруг них ничуть не изменился, будто в нем по-прежнему можно заниматься привычными, обыденными делами: смотреть в окно, поедая бутерброды, читать газету, время от времени погружаться в дрему под размеренный стук колес. Однако, в отличие от других пассажиров поезда, по мере приближения к границе Гейеры все четче осознавали грозившую им опасность. Именно там немецкие пограничники и гестаповцы должны были в последний раз проверить их документы и билеты.

Но у Йегуды Гейера, отца семейства, был и другой повод для беспокойства. Йегуда был религиозным евреем, служил кантором, всю свою жизнь посвятил соблюдению законов Торы. Уже стемнело, уже огни ханукальных свечей должны были осветить своим теплом все вокруг, а он был вынужден молча сидеть в вагоне, где горела одна-единственная сиротливая лампочка, пронзавшая своим резким светом сереющее небо. Окруженный незнакомыми людьми, он боялся зажечь спичку и прочесть благословение, чтобы не привлекать к себе лишнее внимание. Регина Гейер понимала, что занимало мысли ее мужа, и старалась убедить его в том, что всезнающий и всевидящий Б-г поймет, в каком положении он оказался, и непременно подарит ему еще много лет жизни, чтобы Йегуда мог отмечать Хануку как положено.

Гейер кивал в ответ, но доводы жены его не утешали. Во времена такой духовной тьмы свет меноры был важен как никогда, особенно в последний вечер Хануки, представляющий собой кульминацию праздника. В этот вечер зажигают все восемь свечей, прославляя чудо спасения евреев. Как мог он зажечь ханукию, когда всей его семье угрожала смертельная опасность? Но, с другой стороны, как мог он этого не сделать?

Йегуда вновь и вновь обдумывал эту дилемму, а поезд тем временем приближался к границе. Вдруг состав резко затормозил — наконец подъехали к станции. Десять минут, в течение которых пограничная полиция и гестаповцы готовились к проверке документов пассажиров, оказались самыми долгими в жизни Йегуды Гейера. Он чувствовал, как в страхе прижалась к нему жена, как замерли в тревожном ожидании дети. Один неверный ответ, один нервный жест мог раз и навсегда решить их судьбу. Что их ждало — свобода или заключение, новая жизнь или верная смерть?

Тогда-то все и случилось. В последнюю секунду на границе между Германией и Голландией произошло настоящее ханукальное чудо. Внезапно железнодорожная станция и стоявший у перрона поезд погрузились в кромешную тьму.

Не колеблясь ни секунды, Йегуда воспользовался моментом, потянулся к пальто, лежавшему на багажной полке, и достал из кармана небольшой сверток. Прежде чем другие пассажиры поняли, что происходит, он чиркнул спичкой, зажег одну свечу и быстро опалил нижний край у еще восьми свечей. Затем он выставил их в ряд у окна и, едва дыша, прошептал благословение. Жена и дети изумленно смотрели, как Йегуда бережно зажигал свечи одну за другой, а в конце водрузил в стороне от них девятую, шамаш. Впервые за долгое время его лицо излучало радость и умиротворение.

Увидев странный свет в окне одного из вагонов, нацисты бросились к составу. Грохот их сапог гулким эхом разорвал тишину. Все свои мысли Йегуда сосредоточил на чуде Хануки, но сердце его стучало так же громко и быстро, как каблуки бегущих по перрону немцев.

Когда они ворвались в вагон, Йегуда уже был готов к худшему, даже к смерти. Однако о смысле зажженных свечей нацисты не догадались: обрадовавшись свету в вагоне, они начали проверку документов, не дожидаясь, пока на станции решат проблему с электричеством. По окончании проверки один из офицеров лично поблагодарил Йегуду за то, что тот предусмотрительно захватил с собой в дорогу свечи.

Замерев и не отрывая глаз от окна, Гейеры сидели на своих местах. Когда свечи начали угасать, на станции внезапно зажегся свет. Все еще дрожа от волнения, Йегуда крепко обнял двенадцатилетнего сына. «Запомни этот момент, — со слезами на глазах произнес он. — Как и в дни Маккавеев, здесь случилось великое чудо».