Арабский гость на тивериадском седере

Древняя Тверия раскинулась на берегах полноводного озера Кинерет. Как пишет Иосиф Флавий, Ирод Антипа заложил этот город почти две тысячи лет назад в красивейшей части Галилеи и нарек в честь римского императора Тиберия, своего покровителя. 

Впоследствии, уже после разрушения Храма, именно в Тверии мудрецы завершили Мишну и Гемару Иерусалимского Талмуда. Вероятно, благодаря этому обстоятельству, Тверия, наряду с Хевроном, Иерусалимом и Цфатом, стала одним из четырех центров святости в Эрец Исраэль, особенно почитаемых еврейским народом.

На протяжении долгих веков изгнания в городе несколько раз возникала и угасала вновь еврейская община, не выдерживавшая притеснений со стороны местных правителей, а также страдавшая из-за засух, землетрясений и набегов грабителей.

Все же к началу XIX века из четырех тысяч жителей города евреи составляли больше половины. Как и все благочестивые евреи, жители Тверии загодя начинали готовиться к Песаху, избавляясь от всего квасного. Арабские соседи, по традиции, мешали им в этом деле, как могли. Чтобы сделать воду озера непригодной для употребления в Песах, они выбрасывали туда заплесневелые лепешки и другую мучную снедь. Строго блюдущим традицию евреям приходилось отправляться за водой далеко за пределы города, в сторону северной части озера. В отместку евреи прекращали покупать в арабских лавках зелень и овощи. Тогда терпящие убыток лавочники шли к муфтию, который, в свою очередь, отправлялся к хахам-баши (главе еврейской общины), пытаясь убедить его, что, мол, порча воды — дело рук малолетних несмышленых хулиганов и больше такого не повторится. После чего все успокаивалось… до следующего Песаха.

Впрочем, не все арабы и евреи враждовали друг с другом. Городская легенда рассказывает, что жили в ту пору в Тверии два нищих, еврей и араб, вместе собиравших подаяние на торговой площади. Они дружили и помогали друг другу, как могли.

Как-то раз, в канун Песаха, еврейский нищий решил порадовать своего арабского друга.
— Послушай-ка, — сказал он, — сегодня вечером, советую тебе пойти вместе со мной в синагогу. Я дам тебе талит, чтобы ты им накрылся. После окончания молитвы богатые горожане будут приглашать бедных в гости на седер — пасхальную трапезу. Кто-нибудь обязательно позовет с собой и тебя, такова традиция. Поверь, там всегда бывает много хорошей и вкусной еды.

Араб с радостью согласился и, как и предсказывал его друг, был приглашен в один из богатых домов на седер.

Спустя несколько часов оба друга встретились на окраине города. Довольный еврей, наевшись до отвала, едва передвигал ноги. Каково же было его удивление, когда он увидел своего друга совершено голодным и кипящим от злости.

— Какую же злую шутку сыграл ты со мной, — возмущенно закричал араб, увидев своего товарища, — как же тебе было не совестно устраивать мне подобную пытку?!
— Что же случилось? — изумился еврей.
— Ты еще спрашиваешь? Может, у тебя все и было по-другому, но мне достались какие-то сумасшедшие жадины и зануды. Нет, сначала все было замечательно. Мы выпили по стакану вина, зачем-то опираясь на левую руку. Может, за это всемилостивый Аллах и разгневался на меня. Но я подумал, что ничего страшного не произойдет, если к моим грехам прибавится еще один этот крошечный стакан. Хотя, как ты знаешь, я пью не часто, а тут еще и на пустой желудок…

Моя голова закружилась, но я решил, что скоро принесут еду, аромат которой разносился из открытой кухни, и все будет в порядке. Мы даже омыли руки, однако нам раздали лишь по пучку зелени, которую пришлось жевать, будто я овца не пастбище.

А затем вместо еды все начали говорить. Они говорили, говорили и говорили на вашем языке, на котором вы молитесь в синагоге. Я все время кивал головой и улыбался, как ты меня учил. Но от выпитого вина меня все сильнее клонило в сон, а живот сводило от голода.

Часа два они что-то говорили и читали. Еду все не приносили, а запах жареного мяса продолжал сводить меня с ума. Наверное, хозяева считали, что мы насытимся одними разговорами и запахом. Затем, как будто этого мучения было мало, мы выпили еще по стакану вина. Я терпел из последних сил. Наконец, омыли руки. Ну вот, уж теперь конец моим страданиям, подумал я. Но вместо еды нам раздали по куску этой вашей пресной сухой лепешки — мацы, которая как ком встала в моем горле, хоть я и старался прилежно ее жевать.

Я, было, уже совсем отчаялся, когда внесли салат, такой вкусный на вид. Я смертельно проголодался, поэтому взял себе побольше. Набрал полный рот и чуть не умер: это был тертый хрен. Внутри все загорелось, будто джинны разожгли костер в моем несчастном горле.

И тут я не выдержал. Хватит мне этого сумасшествия, сказал я себе, встал и оставил этих несчастных…

Выслушав своего друга, еврей не знал, плакать ему или смеяться.
— Я не догадался предупредить тебя, — наконец произнес он, — а ведь ты ушел, когда до начала трапезы оставалось совсем немного. Тебе нужно было продержаться еще лишь несколько минут…

Так или иначе, но с тех пор, как говорят, дружбе двух нищих пришел конец.