Слушай, Израиль. А не смотри

Наконец по прошествии 22 лет, после череды различных событий Йосеф встретил своих братьев. Напряженный момент: в их последнюю перед разлукой встречу братья намеревались убить Йосефа, но в итоге продали в рабство. И одной из причин, побудивших их на этот жестокий поступок, была злость на Йосефа за рассказанные им сны. Йосеф дважды видел во сне, что братья в будущем станут ему кланяться. И братья в словах Йосефа услышали лишь высокомерие, чрезмерную самоуверенность и слепое бахвальство. Так что не успел Йосеф стать правителем, пусть пока только в своих снах, как они превратили его в раба.

Как бы то ни было, этот случай стал не окончанием, а началом длинной истории. Библейское повествование вообще не очень соответствует общепринятым литературным канонам ведения рассказа. Прошли годы, и сон Йосефа сбылся – об этом мы и читаем в недельной главе Микец. Братья «простерлись ниц» перед Йосефом (Берейшит 42:6). Для нас эти строки знаменуют финал истории. Но и этот случай стал лишь началом новой истории о грехе, раскаянии и прощении. Причина, по которой встреча Йосефа с братьями не стала завершением истории, кроется в том, что Йосеф узнал братьев, а они его – нет. «Йосеф увидел своих братьев и узнал их, однако обратился к ним, как чужой, и заговорил с ними строго… Йосеф узнал своих братьев, но они его не узнали» (Берейшит 42:6-8).

Братья не узнали Йосефа по ряду причин. Во-первых, им не было известно о том, что Йосеф попал в Египет. Они считали, что их брат стал рабом, в то время как перед ними стоял наместник фараона. Кроме того, Йосеф выглядел и говорил, как египтянин, и носил египетское имя – Цофнат Панеах. Главная же причина состояла в том, что на Йосефе была одежда египетской знати. Она знаменовала сам факт того, что Йосеф стал преемником фараона после того, как разгадал сны правителя Египта:

«И сказал фараон Йосефу: “Смотри, я ставлю тебя над всей землей египетской!” Фараон снял с руки перстень и надел его Йосефу. Он облачил [Йосефа] в одежды из тонкого льна, а на шею ему надел золотую цепь. Он повелел провезти его на второй [по важности] колеснице, и люди перед ним возглашали: “Аврех!” Так он поставил [Йосефа] над всей землей египетской» (Берейшит 41:41-43).

Памятники древнего искусства Египта – настенные рисунки и археологические находки (к примеру, гробница Тутанхамона) – показывают, как изысканны и сложны были одежды египетской знати. Для каждого из сословий был характерен свой стиль одежды. Фараоны верхнего Египта носили белые килеобразные короны, а фараоны нижнего Египта – корону-ступку красного цвета. Как и любая униформа, одежда рассказывала свою историю, или, как говорят сегодня, «заявляла о себе». Она свидетельствовала о статусе человека. То есть в понимании братьев стоящий перед ними египтянин, одетый в богатые одежды, которому они только что поклонились, не имел ничего общего с их давно пропавшим братом Йосефом. Но они ошибались.

Деталь, казалось бы, незначительная. Но по всему выходит, что она более чем существенна. Во-первых, для Торы в целом и книги Берейшит в частности характерны повторяющиеся истории. Американский лингвист и литературовед Роберт Альтер назвал такие истории «типовыми сценами». Именно такая типовая сцена четырежды предстает перед нами в Берейшит: это истории Каина и Эвеля, Ицхака и Ишмаэля, Яакова и Эйсава, Йосефа и его братьев. Трижды в повествовании Берейшит наш праотец был вынужден оставить свои земли, гонимый голодом, а затем осознал, что ему придется просить жену представиться его сестрой, чтобы он мог избежать смерти, а ее забрали бы в царский гарем. Есть и еще одна типовая сцена – истории, повествующие о встрече мужчины и женщины у колодца: так было с Ривкой, Рахель и Ципорой, дочерью Итро.

Встреча Йосефа и его братьев – пятая история типовой сцены, в которой ключевое значение принадлежит одежде. В первой истории Яаков переоделся в одежду Эйсава и принес отцу еду с тем, чтобы забрать благословение, предназначенное для старшего брата. Вторая история рассказывает о дорогой одежде Йосефа, подаренной отцом «разноцветной рубахе», которую братья принесли отцу окровавленной, сообщив, что Йосефа наверняка растерзал дикий зверь. Третья история повествует о Тамар, которая сняла вдовьи одежды, закрыла лицо вуалью и оделась, как продажная женщина. Четвертая история – об одежде Йосефа, которая осталась у жены Потифара, от которой он сбежал, когда она попыталась его соблазнить. Пятая история приведена в недельной главе Микец. Она рассказывает о том, что фараон подарил Йосефу сшитую изо льна одежду египетской знати, золотую цепь и перстень.

Все пять историй объединяет одна деталь – одежда облегчила обман. В каждой из них возникает ситуация, когда истинное положение дел остается скрытым. Яаков надевает одежду Эйсава, опасаясь того, что ослепший отец поймет, что перед ним стоит младший сын, и узнает нежную кожу его рук. В итоге Ицхак «узнал» не только грубые руки Эйсава, но и запах его одежды: «Запах моего сына – как запах поля, которое благословил Г-сподь!» (Берейшит 27:27). Окровавленная рубаха Йосефа помогла братьям отвести от себя подозрения в ответственности за пропажу Йосефа. «Узнал ее [Яаков] и воскликнул: – Рубаха моего сына! Дикий зверь сожрал его! Растерзан Йосеф, растерзан!» (Берейшит 37:33). Тамар переоделась в одежды продажной женщины и закрыла лицо вуалью для того, чтобы обманом уединиться с Йегудой, поскольку она хотела родить ребенка и дать продолжение роду своего умершего мужа Эра. Оказалось, что в соответствии с законами того времени брачный обычай левирата мог исполнить не только брат усопшего, но и его отец. Обман состоялся, и Йегуда узнал о нем только спустя три месяца, признав вещи, которые ранее Тамар взяла у него в качестве залога, – печать, перевязь и посох. Жена Потифара показала мужу одежду Йосефа, стремясь доказать, что тот хотел надругаться над ней, хотя он этого и не совершал. И, наконец, Йосеф воспользовался тем, что братья не узнали его, и устроил им проверку, решив узнать, способны ли они и по прошествии стольких лет продать в рабство родного брата или же нет.

Таким образом, пять историй, связанных с одеждой, рассказывают одну: то, что мы видим, не всегда истинно. Внешность обманчива. Именно поэтому на нас обрушивается новое откровение: ивритское слово, обозначающее одежду, состоящее из корня б-г-д, также является основой для другого слова, в переводе означающего «предательство», как, например, в молитве покаяния – Ашамну, багадну – «Мы виновны, мы предавали». Что это? Литературный прием? Способ объединения ряда не связанных между собой событий? Или всё намного серьезнее?

Выдающийся еврейский историк XIX века Генрих Грец отмечал существенное отличие еврейской культуры от других древних культур: «Язычник видит Б-жественное в природе, основываясь на том, что видно глазу человека. То есть он обожествляет то, что видит. В соответствии с еврейской доктриной, Б-г пребывает вне природы и превосходит ее, а Б-жественное проявляется в том, что мы слышим… Язычник смотрит на своего бога, а еврей слушает Творца; то есть принимает Его волю».

Немецкий филолог XX века Эрих Ауэрбах противопоставлял литературный стиль Гомера повествованию Торы. В прозе Гомера мы видим игру света на поверхностях. Одиссей и Илиада полны визуальных описаний. В библейских текстах такие описания крайне редки. Нам неизвестны рост Авраама, цвет волос Ицхака или внешность Моше Рабейну. Подобные описания в Торе почти не встречаются и приводятся лишь для того, чтобы мы поняли, как будет развиваться тот или иной сюжет. Например, Тора говорит о том, что Йосеф был «статен и красив» (Берейшит 39:6), чтобы объяснить нам, почему жена Потифара задумала его соблазнить.

Разгадку тайного смысла этих пяти историй мы находим в дальнейшем повествовании Танаха, касающемся первых двух царей Израиля. Шауль выглядел по-царски – «от своего плеча вверх был он выше всего народа» (Шмуэль I 9:2). У него была стать и яркая внешность. Он выглядел, как настоящий царь. Вместе с тем, Шаулю не хватало решимости. Он, скорее, следовал за желаниями народа, а не управлял ими. Шмуэлю пришлось упрекнуть царя, сказав: «Хоть и мал ты в глазах твоих, тебя помазал Г-сподь царем над Израилем». В случае с Шаулем внешнее не соответствовало внутреннему – он привлекал взгляды людей, но по натуре своей не был лидером. С Давидом всё было в точности до наоборот. Когда Всевышний повелел Шмуэлю отправиться к семье Ишая, чтобы среди его сыновей найти царя, никто и подумать не мог, что речь идет о Давиде, младшем сыне Ишая. Сам Шмуэль уже был готов выбрать царем Элиава, который, как и Шауль, имел яркую внешность. Но Г-сподь сказал: «Не смотри на его вид и на его рост высокий, ибо его Я отверг. Не так, как человек видит, ибо человек видит глазами (зримое), а Г-сподь видит сердце» (Шмуэль I 16:7).

Вспомнив все эти истории, вернемся к первому эпизоду, ключевым элементом которого стала одежда, – к истории Адама и Хавы, отведавших запретный плод и осознавших свою наготу. Адам и Хава стыдятся наготы и делают себе одежду. Конечно, мораль их истории в другом, но ее тема нам ясна. Она повествует о том, что мы видим и слышим. Грех Адама и Хавы не имел отношения к запретному плоду или познанию; он был связан с иным – увидев, они позабыли всё, что раньше слышали.

«Йосеф узнал своих братьев, но они не узнали его». Братья не узнали Йосефа прежде всего потому, что позволили своим чувствам следовать за тем, что они видели. «Разноцветная рубаха» разожгла в их сердцах зависть по отношению к младшему брату. Оценивая ситуацию по ее внешним проявлениям, мы пропускаем истинное положение вещей или суть человека. Более того, такая философия может скрыть от нас и самого Б-га, поскольку мы не видим, а только слышим Его. Вот почему главное в иудаизме повеление – Шма Исраэль, «Слушай, Израиль». По той же причине, читая первые строки молитвы Шма, мы прикрываем глаза рукой.

Внешнее обманчиво. Одежда скрывает личность. А для глубокого понимания – будь то Б-га или человека – необходимо умение слышать.

Джонатан Сакс