Искусство слуха

Бецалель стал одним из самых необычных библейских героев – дизайнер и художник, спроектировавший переносной Храм, который использовали евреи в годы странствий по пустыне и который лег в основу Иерусалимского Храма. В иудаизме визуальному искусству, вообще-то, не придавалось особого значения, что резко контрастировало с древнегреческой культурой. В центре визуальной культуры всегда находится образ. Что воспроизводит визуальная культура? Статуи, скульптуры, картины, театр, архитектурные сооружения, зрительские виды спорта. Какое место это всё занимает в иудаизме? Никакое.

Причина очевидна – Священное Писание категорически запрещает воплощать образы во избежание идолопоклонства. Так уж исторически сложилось, что почти все изображения и статуи в древнем мире имели отношение к языческим культам. В более широком понимании иудаизм – это культура слухового, нежели визуального восприятия. Прежде всего потому, что Б-г невидим. Этим, если кратко, и объясняется неприятие иудаизмом изобразительного искусства. Американский философ Уолтер Онг в книге «Технологизация слова» утверждает, что, в отличие от слуха, который воспринимает внутреннюю суть вещей, глазу открывается лишь внешнее.

При этом на практике ограничения на изображения коснулись только скульптур и других трехмерных образов, но не двухмерных рисунков. «Иллюстрации представляют собой плоские вариации различных красок и лишены образности, и поэтому не уподобляются каменным изваяниям», – так это пояснял выдающийся еврейский талмудист рабби Меир, живший в Ротенбурге в XIII веке. Подтверждают слова мудреца и несколько древних израильских синагог, украшенных довольно сложными мозаиками.

В трудах еврейских мудрецов мы крайне редко встречаем положительные отзывы об искусстве. Прорывает этот «заговор молчания» великий еврейский философ и врач Маймонид, который написал, что если человеком овладела меланхолия, излечиться от нее ему поможет слушание пения и различных мелодий, прогулки в садах и среди изысканных строений: «Все эти вещи усладят душу человека и изгонят изъевшую ее меланхолию». Впрочем, даже из положительной оценки Маймонида видно, что эстетический опыт он рассматривал исключительно как терапевтический инструмент, способ победить депрессию, не наделяя его самостоятельной ценностью.

Лучше всего данный закон прокомментировал рабби Авраам Кук, первый главный раввин Страны Израиля, занявший эту должность еще в 1921 году, за четверть века до учреждения еврейского государства. Вот как он описывал в Jewish Chronicle свою жизнь в Лондоне во время Первой мировой войны: «Я часто посещал Национальную галерею, где больше всего любил картины Рембрандта. Я верю, что Рембрандт был праведником. Впервые увидев его работы, я вспомнил такой комментарий к истории о Сотворении мира: когда Б-г творил свет, он был настолько мощным и ярким, что в мире его мог бы увидеть каждый, и тогда Б-г сокрыл большую часть света, и теперь лишь праведники могут увидеть его. Полагаю, Рембрандт – один из них, а свет, который мы можем увидеть на его картинах, и есть тот первоначальный свет, который сотворил Всевышний».

***

Позвольте задать такой вопрос: кто-то представляет себе, как выглядел наш праотец Авраам? Был ли он высоким или же низкорослым? Полным или худым? Брюнетом, блондином? А может, рыжим? А как выглядел Моисей? Никто понятия никакого не имеет. Немецкий филолог XX века Эрих Ауэрбах в своем знаменитом эссе «Шрам Одиссея» противопоставлял литературный стиль Гомера библейскому повествованию. Проза Гомера изобилует красочными описаниями мест и событий, читая, мы буквально видим всё, о чем он пишет.

В Священном Писании мы практически не встречаем никаких деталей. В тексте множество смыслов, предпосылок, исторического контекста, при этом всё описывается в общем виде, без деталей, которые могли бы представить нашему воображению конкретные образы. Что это, как не часть того же концепта, который запрещает создавать детальные образы?

Впрочем, так ли нам важно знать, был ли библейский герой красавцем, если ему в пустыне открылся сам Творец? Современные антропологи полагают, что Клеопатра была толстой, некрасивой коротышкой, но обладала при этом невероятно притягательным шармом.

В случае с Бецалелем все дело было в его имени, а не во внешности. Оно в переводе с иврита означает «в тени Б-га». Его талант заключался в его умении посредством искусства показать, что всё в этом мире есть тень Б-га. Религиозное искусство никогда не было «искусством в чистом виде». В отличие от светского творчества, оно всегда призвано указать на нечто большее. И Храм стал микрокосмом Вселенной, заходя в который, каждый ощущал присутствие Высшей силы.

Греки верили в святость красоты, евреи же – в красоту святости. Искусство в иудаизме всегда носило прикладной характер, служило духовным целям. Его задача – раскрыть Вселенную как произведение искусства главного Архитектора.

Джонатан Сакс