Костры еврейской инквизиции

Как Лжемессия перевернул еврейский мир и когда в иудаизме началась охота на еретиков, разбирался наш исторический обозреватель.

1666-й стал переломным для всей еврейской истории. Именно в тот год в главной синагоге города Измира под звуки шофара и при великом стечении народа, включая выдающихся еврейских мудрецов, было объявлено о пришествии в мир Мессии под именем Шабтай Цви. «Его Величество, господин наш, царь и учитель» – так называли его с тех пор последователи. А весть за считанные недели разлетелась по всему еврейскому миру. В синагогах читали молитвы за здравие Мессии, миллионы евреев готовились к немедленному переезду в страну Израиля, а многие уже начали для этих целей продавать дома и имущество. Немногочисленные скептики помалкивали, подавленные всенародным воодушевлением и вытесненные им на периферию общественной жизни.

Впрочем, претенденты на царскую корону в Османской империи обычно недолго оставались в живых. И к Шабтаю Цви султан Мехмед IV отнесся по меркам того времени, в общем-то, ещё гуманно – заключил в стамбульскую крепость, а затем предложил на выбор: умереть или перейти в ислам. Мессия оказался вполне себе здравомыслящим товарищем и по зрелому размышлению выбрал второе, надел на голову тюрбан и принял имя Мехмед-эффенди. На этом его личная мессианская история закончилась, но вброшенные этим всплеском идеи перевернули иудаизм.

Что же случилось с миллионами евреев, поверивших в Мессию, когда он на глазах всего света покинул веру предков и принял ислам? Большинство погоревало – да и вернулось к прежней жизни. Но многие так и не смогли справиться с эмоциональным шоком и, уверовав раз в Мессию, продолжали хранить верность Шабтаю Цви, хоть он и сменил религию и имя. А выдающийся каббалист Натан из Газы, благословивший в своё время Шабтая Цви на мессианском пути, даже разработал вполне себе стройную теорию, согласно которой Мессия должен сам отойти и духовно упасть на самое дно мироздания и уже оттуда начать исправление мира.

Более того – вслед за отступничеством несостоявшегося Мессии возникла так называемая «группа дёнме», состоящая из нескольких тысяч еврейских семей, также принявших ислам, но при этом продолжавших веками тайно соблюдать еврейские обычаи и верить в мессианство Шабтая Цви. Впрочем, возникла эта группа уже после его смерти. Да и сам Шабтай Цви, надо отдать ему должное, не призывал евреев к массовому переходу в ислам вслед за собой. И в письме к верующим, в котором Шабтай Цви объявлял о своём отречении, он просил учеников «похоронить веру» в него. Но можно хоронить так, как хоронят мертвеца, а можно – похоронить веру в глубине сердца. То есть сохранить её, приняв парадоксальный тезис Натана из Газы, что Мессия должен пасть, дабы подняться.

По этому второму пути пошли десятки, а то и сотни тысяч евреев, среди которых были выдающиеся раввины и авантюристы, богачи и простолюдины. Масштабы этого тайного саббатианского подполья, просуществовавшего весь следующий XVIII век, нам сейчас даже сложно себе представить – оно, без сомнения, было огромным, и его адепты были почти в каждой еврейской общине. И примечательно, что возникло оно только спустя десятилетия после личного триумфа и бесславного конца Шабтая Цви.

Когда есть подполье – всегда найдутся и борцы с ним. Самым страстным из таких борцов, буквально жизнь положившим на искоренение саббатианства из еврейских рядов, стал раввин Яков Эмден. Талантливый мыслитель с огромными познаниями и сам яркий писатель, он превратился фактически в еврейского цензора. Эмден вникал в труды и книги тех авторов, которых он подозревал в подверженности влиянию саббатианства, и безжалостно искоренял его. Но в наши дни титанический труд Эмдена по сбору тайных саббатианских писаний и изучению свидетельств об их деятельности служит одним из главных источников по истории этого движения.

Серьёзное столкновение у Эмдена было с великим еврейским каббалистом и философом Моше Луцатто, которого под угрозой отлучения от иудаизма заставили уничтожить значительную часть своих рукописей, а потом и бежать – из клерикальной Италии в свободолюбивую Голландию. Но самым громким делом Эмдена стала его война – иначе и не скажешь – с не менее выдающимся мудрецом Йонатаном Эйбшицем.

Эйбшиц был «раввином трёх городов», то есть Гамбурга и окрестностей, и одним из главных авторитетов в области еврейского права. Однако Эмден, наткнувшись на какие-то амулеты, сделанные якобы Эйбшицем, обнаружил в них зашифрованное имя Шабтая Цви. И хоть эти амулеты были объявлены подделкой, а Эйбшиц публично отрекся от Шабтая Цви и даже подписал коллективное решение раввинов, отлучавших от иудаизма всякого, кто верит в Лжемессию, Эмден уже не мог успокоиться. Он не верил отречениям тех, кто мог «похоронить веру» глубоко в сердце, как это завещал Шабтай Цви.

Эта война продолжалась годами. Причем раввины Германии были большей частью за Эмдена, а Польши и Чехии – за Эйбшица. Потом половина раввинов Европы отлучила от общины вторую половину, так что страх перед этим наказанием, когда-то почти смертельным, девальвировался прямо на глазах как раз в ту эпоху. А затем к спору подключились христианские ученые и европейские монархи, и всё новые судебные инстанции пытались вынести свой вердикт.

Этот спор так и остался неразрешенным в веках, но недавние исследования, особенно профессора И. Либеса, доказали, что Эмден был прав – Эйбшиц действительно был тайным саббатианцем, и одна из важнейших саббатианских книг по каббале – «Приду сегодня к роднику» – написана именно им. А его родной сын в открытую стал одним из вождей саббатианцев.

Получается, что один из столпов европейской ортодоксии, чьи книги до сих пор зубрят вдоль и поперёк в самых ортодоксальных иешивах, был «еретиком»? Похоже, что так. Причём не только он, но и еще множество крупных раввинов XVIII века, как бы тяжело ни было принять этот факт любителям однозначно делить мир на черное и белое.

К слову, для истории христианской церкви характерны постоянные споры о «правильной» вере. Однако же у евреев в Европе этого до поры до времени почти не было. У нас отлучали от общины – за аморальные поступки или неуважение к окружающим, но почти никогда за «неправильное» исповедание веры. В одни и те же синагоги ходили люди, толковавшие Пятикнижие аллегорически и понимавшие каждое слово буквально, верившие в святость книги «Зоар» и считавшие ее наглой подделкой. И прекрасно уживались вместе.

Эмден и его соратники, охотясь на тайных саббатианцев, внесли в еврейский обиход новый патерн – борьбу с «неправильной» верой. Тогда же и родилось понятие ортодоксии, разделившее всех евреев на ортодоксальных и не очень, вписывающихся в каноны и не совсем. А все последующие столетия выясняли, чей же иудаизм более «правильный», хасиды и последователи Гаона из Вильно. В современном Израиле в эту войну за «правильность» подключились новые группы, хотя до сих пор доносится шум еще прошлых боёв. И все почему-то забыли, что в иудаизме, в отличие от того же христианства, нет никакого «Символа веры». Просто потому что любая попытка мудрецов Талмуда его сформулировать разбивалась о неизбежную истину: разные люди верят в очень разное.