Связанные одной плетью

Должен признаться, что в Пятикнижии есть несколько мест, где мотивы, движущие его героями, казались мне не только непонятными, но и неприемлемыми с точки зрения общечеловеческой морали. Однако, если ты обращаешься к Книге Книг постоянно, то обязательно наступает момент, когда тебе многое становится ясно через собственный жизненный опыт – и ты начинаешь понимать всё величие мотивов и самих поступков наших предков.

Лично для меня одним из самых загадочных мест в Пятикнижии всегда был рассказ о принесении Авраамом в жертву своего сына Ицхака, которым заканчивается библейский отрывок «Ваера». Именно его будут читать во всех синагогах в ближайшую субботу.

Зачем вообще Творцу понадобилось требовать от Авраама принесения в жертву собственного сына?! Да ещё и того, которому по обещанию самого же Творца предстоит стать продолжателем дела жизни Авраама. Чтобы Авраам доказал Ему свою безграничную преданность и покорность? Но разве своей готовностью сняться с места, бросить всё, что у него было, и отправиться по первому слову Всевышнего «туда, не знаю куда» он уже не доказал эту преданность и покорность? И в конце концов, разве приказ о принесении в жертву сына не противоречит словам самого Б-га, что Ему отвратительны человеческие жертвы?!

Словом, Всевышний ведёт себя в этой истории совершенно непонятным нам образом. Но у меня лично ещё большее недоумение вызывает поведение Авраама. Вот как его описывает библейский текст: «Встал Авраам рано утром, оседлал своего осла, взял с собой своего сына Ицхака и пошёл к месту, о котором сказал ему Б-г».

А ведь несколькими страницами раньше, в том же отрывке «Ваера», Авраам до хрипоты спорит с Б-гом, надеясь убедить Его отказаться от уничтожения двух городов – Содома и Гоморры. То есть пытается отстоять право даже содомитов на жизнь! А тут Творец ему велит принести в жертву собственного сына – и наш праотец молчит! Он не только не пытается хоть как-то возразить, но и спешит выполнить это указание – для чего встаёт «рано утром», хотя мог бы на пару-тройку часов отсрочить столь тяжкую миссию!

Словом, вопросов тут возникает великое множество, и год от года в разных вариациях эти вопросы у меня только множились. А потом произошла кровавая резня 7 октября, когда монстры ХАМАСа за один день зверски убили 1500 человек, более 5000 ранили и изувечили, а около 250 угнали в плен.

Немалая часть семей этих пленников, обезумев от свалившегося на их плечи горя, стала требовать немедленно заключить сделку с ХАМАСом, выпустить из израильских тюрем всех сидящих в них террористов-убийц – пойти на любые условия ХАМАСа вплоть до полной капитуляции перед ним, но освободить их детей, жен, матерей и отцов.

Что будет после капитуляции перед ХАМАСом и когда опьяневшие от победы террористы решатся вновь повторить свой успех, множа число своих жертв? Подобные вопросы находящихся в ужасе родственников похищенных, понятное дело, не могли беспокоить. Очевидно, что судьба страны и нации в их глазах отступала на задний план, а главным становилось возвращение домой их близких – сейчас, немедленно, любой ценой!

Следует признать, что этих людей вполне можно понять. И израильское общество их поняло – близким заложников прощаются любые, самые скандальные и подчас абсурдные высказывания, а также любые, самые вызывающие выходки. Потому что нельзя судить людей, оказавшихся в таком жутком положении. И уж тем более если ты сам, слава Б-гу, в нём не оказался.

Но почти сразу прозвучали и другие голоса. Это голоса отцов, чьи дети попали в плен к ХАМАСу. К примеру, Цвика Мор вспомнил, что его сын Эйтан, видя, какими страшными последствиями обернулся для Израиля обмен солдата Гилада Шалита на 1027 террористов, как-то сказал ему: если он попадет в плен, пусть Израиль не ведет даже переговоров о его освобождении путем обмена на террористов – пусть спасают его только с помощью военной операции. И выполняя наставление сына, заявил, что категорически возражает против сделки с ХАМАСом «любой ценой», и уж само собой, ценой интересов всего еврейского народа. Аналогичную позицию занял и Элиягу Либман – отец ещё одного пленённого террористами парня. Но таким образом они оба, по сути, выразили готовность принести в жертву своих сыновей во имя иных, высших соображений.

И в связи с этим возникает закономерный философский вопрос: а чьё вообще это было жертвоприношение? Жертвоприношение Ицхака, который должен был стать жертвой? Или же жертвоприношение Авраама, который эту жертву должен был принести? Но текст Пятикнижия даёт на это однозначный ответ: «Взял Авраам дрова для всесожжения, нагрузил на своего сына Ицхака, взял в руку нож, и пошли они оба вместе. И обратился Ицхак к своему отцу Аврааму, и сказал: “Отец, вот огонь и дрова, а где же ягнёнок для жертвы?” И ответил Авраам: “Б-г усмотрит себе ягненка для жертвы, сын мой”. И пошли они оба вместе».

Это дважды повторенное «и пошли они оба вместе», безусловно, неслучайно. Ицхак уже понял, какая участь ему уготована, но, будучи истинным сыном Авраама, полностью разделил его покорность Творцу. И действовали они дальше в полном согласии – «оба вместе». Это было жертвоприношение их обоих. И если Ицхак жертвовал собственной жизнью, то его отец – самым дорогим, что было у него в этой жизни, собственным сыном, и ничто не могло возместить ему эту жертву.

Думается, большинству читателей известно, что в итоге в жертву вместо Ицхака был принесён запутавшийся рогами в кустах баран. Но эта их обоюдная готовность к самопожертвованию – один из главных моментов в нашей священной истории. Именно благодаря этому, доказав свою безграничную веру и преданность, Авраам и Ицхак получили новое благословение: ведущий от них своё начало еврейский народ будет существовать вечно – как вечны «звезды на небе» и «песок на берегу морском».

Эту способность к самопожертвованию во имя Б-га, во имя сохранения верности собственным убеждениям и заветам предков евреи пронесли через тысячелетия. И «Иудейские древности» Иосифа Флавия, и средневековые хроники, и документы времён Холокоста полны рассказов о том, как евреи жертвовали собственными жизнями, а порой и жизнями своих детей – не чужого абстрактного сына, а именно своего! – чтобы остаться евреями. Именно эта жертвенность в итоге и сохранила нас как народ, несмотря на все войны, погромы и кровавые наветы.

Поэтому трудно было представить более еврейское поведение, чем то, которое продемонстрировали Цвика Мор и Элиягу Либман. Но жертвоприношение Авраама не закончилось – оно продолжается, и мы вновь и вновь приносим в жертву самое дорогое, что у нас есть. Оно продолжается, когда наши мальчики идут на войну с террором, беззаветно веря, что, жертвуя своими жизнями, они обеспечивают то, что для них превыше всего – будущее еврейского народа и его государства.

Оно продолжается, когда их отцы и матери глотают слезы на похоронах сыновей, но никогда не подвергают сомнению ценности, за которые те погибли. И с тяжелым сердцем наблюдая эти сцены на похоронах, понимаешь: такой народ и в самом деле пребудет вечно.

На иврите принесение Ицхака в жертву называют «акидат Ицхак». Дословно это можно перевести на русский как «связывание Ицхака». Но смысл такого именования не только в том, что второй из наших праотцов был связан на жертвеннике первым – смысл в нашей вечной и нерушимой связи друг с другом и с Б-гом, которая возникла там, на горе Мория, где потом был воздвигнут Иерусалимский Храм. И в нашем вечном восхождении на «гору», на немыслимые вершины духа, многие из которых просто недоступны для понимания тем, для кого собственные интересы куда ближе и дороже, чем поиск вечных истин. И потому эти люди никогда не поймут Авраама, хотя Авраам вполне может понять их.