Свет из барака

Эта история произошла в концлагере Бухенвальд холодной зимой с 44-го на 45-й, когда до победы над нацизмом оставалось ещё долгих шесть месяцев.

Вряд ли нужно напоминать, в каких условиях содержались евреи в этом лагере – об этом не раз и не два было уже сказано и написано. Каждый кусок хлеба считался там драгоценным, да и любая еда была на вес золота. Но немцы вместе с лагерной баландой выдавали всё же изредка по крохотному кубику маргарина. Возможно, этот жир, пусть и в таком мизерном виде, спасал хоть кого-то от голодной смерти.

Но в лагере всё равно ежедневно пачками умирали узники. Одни – от холода, другие – от голода, третьи – от непосильной работы. Так что у немецкого охранника, занимавшегося раздачей маргарина, всегда оставалось несколько лишних кубиков «неучтёнки». Некоторые охранники продавали эту «неучтёнку» втихую заключённым, выменивая на неё последние оставшиеся у евреев золотые зубы.

Но один немец, особенно люто ненавидевший евреев и любивший с азартом поиздеваться над ними, разбрасывал остатки маргарина по полу, забавляясь и с наслаждением наблюдая, как сошедшие с ума от голода люди бросались их поднимать, а некоторые слизывали прямо с пола. Пуще всего доставляло охраннику удовольствие, если из-за крошки маргарина между евреями вспыхивала драка.

Но был среди узников этого барака один пожилой еврей, который никогда не участвовал в этих играх: он всегда оставался сидеть на своей койке, с горечью наблюдая за происходящим и своими собратьями. И вдруг в один из зимних дней, когда немец снова стряхнул крошки маргарина на пол, этот старик тоже неожиданно бросился их собирать, как и все остальные, не обращая внимания на тычки, которыми его со всех сторон щедро награждали товарищи по бараку. В какой-то момент он даже упал навзничь и чуть не потерял сознание, но всё равно крепко сжимал в руке собранные крохи маргарина.

А вечером того дня неожиданно объявил своим соплеменникам:
– Евреи, сегодня начинается праздник Ханука! Надо зажечь ханукию!
– И где ты её возьмешь? – с иронией спросил его кто-то.

Тогда этот еврей оторвал от своей лагерной робы пуговицу, положил на нее крошки маргарина, вырвал несколько нитей из рукава робы, сделав из них фитиль, и, произнеся положенные благословения, зажег сотворенный им светильник.

Остальные следили за каждым его движением с завороженным молчанием, даже не смея ответить «Амен» на произнесённое им благословение. Ведь любая одежда, каждая пуговица считались в лагере не меньшей драгоценностью, чем еда. Одежда была хоть какой-то защитой от пронизывающего холода. Портить одежду для любого заключенного было просто немыслимо!

Но ещё через минуту весь барак запел «Маоз цур йешуати…» – ханукальный гимн, который каждый узник знал с детства и с которым у каждого из них были связаны самые теплые воспоминания. Разумеется, в ответ на этот шум быстро прибежала охрана, и самодельная ханукия из пуговицы была растоптана нацистским сапогом.

Утром тот пожилой еврей не проснулся, пополнив собой множество жертв Бухенвальда. Но на следующий день произошло настоящее чудо: когда охранник разбросал по полу крошки маргарина, их снова бросились собирать, но уже аккуратно – без привычной драки и ажиотажа. А вечером из собранных крошек было уже зажжено две пуговицы. На следующий день три – и так по нарастающей до последнего дня Хануки.

Эту историю я услышал от одного из узников Бухенвальда – бывшего главного раввина Израиля, многоуважаемого Исраэля-Меира Лау. В 7-летнем возрасте он оказался в этом концлагере и выжил чудом лишь потому, что немцы приняли его за поляка – и перевели в барак для неевреев, где шефство над ним взял советский военнопленный Федор Михайличенко, который его выкормил и спас от нацистов.

Раввин Лау приводил эту историю в качестве доказательства, что каждый человек может своим одним действием, своим единственным поступком так повлиять на целое общество, что тем самым осветит весь мир. С праздником вас! Зажигайте свечи и освещайте всё вокруг!