Запах Мошиаха

Вскоре после прибытия хасидского праведника ребе Менахема Менделя из Городка (1730-1788) на Святую землю случилось так, что человек поднялся на Масличную гору и протрубил в шофар. В округе стали поговаривать, что звук шофара оповестил о приходе Мошиаха. Услышав об этом, ребе Мендель широко распахнул окно и глубоко вдохнул свежий воздух. А когда затворил окно, с грустью молвил: «Я не чувствую запаха Мошиаха».[1]

Пересказывая эту историю, хасиды часто задаются вопросом: зачем ребе Менделю понадобилось открывать окно, чтобы понять, пришел ли Мошиах? Почему он не мог понять этого внутри дома? Ребе Мендель, объясняли они, пытался по запаху определить наличие признака мессианской эпохи, открывшееся олицетворение Б-жественного. И вдыхал воздух улицы потому, что в внутри его дома Б-жественное уже присутствовало!

Эта история проливает свет на упоминаемую в Талмуде беседу Моше (Моисея) и Бецалеля, его главного архитектора при строительстве Мишкана (Скинии). Моше вызвал к себе Бецалеля и передал инструкции Б-га по строительству Мишкана (передвижного пристанища, построенного детьми Израиля в пустыне Синай). Вначале он передал размеры священных сосудов, которые будут находится в Мишкане, а затем и размеры самого Мишкана. Бецалель возразил: «Обычно вначале строят дом, а потом делают мебель». «Действительно, ты стоял в тени Б-га и понял его намерение», — согласился Моше. (Имя Бецалель этимологически составлено из двух ивритских слов: «бецель Э-ль», что означает «в тени Б-га»).[2]

В чем же заключается основной принцип различия подходов к строительству Мишкана, озвученных Моше и Бецалелем? Цель Мишкана и построенного впоследствии Храма состояла в создании наместия для Б-га внутри физического пространства нашего мира.[3] Когда Б-г снизошел на гору Синай, Его присутствие было подавляющим, и люди не смогли выдержать силу увиденного. Они были физически отброшены от горы, и тогда Г-сподь направил ангелов, чтобы вернуть их. От духовной напряженности души тех людей покинули их, но Б-г вернул их назад к жизни.[4]

После произошедшего на Синае стало ясно, что люди не могут подвергаться непосредственному явлению Б-жественного присутствия. Вместо этого Б-г велел построить специальную палату, где Его неограниченное присутствие могло быть явным. Только достойные, такие как первосвященники, могли входить в эту священную палату, но ее аура распространялась бы и во вне. Окружавшая эту палату среда неспособна поддержать прямое явление Б-жественного, однако с усилиями и верой явление это со временем может стать вероятным. Как пророчили наши пророки, это случится в мессианскую эру, когда и произойдет прямое явление Б-жественного по всему миру[5]. Возможным это станет с помощью старательного изучения Торы и исполнения ее заповедей. Ведь каждый раз при изучении Торы происходит мини-явление, схожее с тем, что было на горе Синай. А каждый предмет, используемый при выполнении мицвы, окутан волной Б-жественности, схожей с той аурой Мишкана.[6]

Эта регулярная Б-жественная «диета» постепенно очищает наше мирское окружение и приподнимает вуаль с облика нашего мироздания. Мы близки к утопии непосредственного явления, которое и станет тем самым критерием в мессианскую эру.

Когда Б-г впервые инструктировал, как строить Мишкан, он представлял именно эту утопию. Он предвидел тот день, когда Б-жественность внутри священной палаты выйдет за ее пределы, чтобы объять весь народ, и когда глаз человеческий увидит Г-спода и не будет сметен увиденным.[7]

Моше, Б-жий человек, тоже предвидел эту утопию. Смотря на мир, он игнорировал его несовершенства и видел только его Б-жественный потенциал. Его задача состояла в том, чтобы постепенно познакомить «внешний» мир с Б-жественным присутствием «внутри». И хотел ускорить этот процесс. Построив Святой Ковчег перед стенами, которые потом окружат его, он надеялся показать «внешнему» мощь Ковчега и таким образом активировать его потенциал.

Архитектор Бецалель был реалистом и обладал терпением человека, привыкшего к долгосрочным проектам. «Внешний» мир же пока не был подготовлен к принятию Б-жественного присутствия. И Бецалель понимал, что было бы не правильным показывать Ковчег пока еще не подготовленному «внешнему» — для этого требовались века спокойного убеждения, преданного учения и неустанной подготовки.

Моше был мечтателем, Бецалель — реалистом. Видение Моше вселило уверенность в проект, а реализм Бецалеля сделал это возможным. Мы же молимся тому дню, когда видение Моше станет реальностью Бецалеля.