Непопулярный цадик

Рабби Пинхас из Кореца, ученик рабби Исраэля Баал Шем Това считался духовным гением своего поколения. Поначалу его гениальность была неизвестна его современникам, но он никогда не сожалел об этом; такое положение вещей устраивало его. Дни и ночи он проводил в изучении Торы и молитве. Прерывался он лишь изредка.

Шло время. Повсюду постепенно начала распространяться молва об особом даре рабби Пинхаса — возможно, ее пустили другие ученики Баал Шем Това. К рабби Пинхасу начали стекаться люди, желавшие получить наставления от раввина, заручиться его поддержкой, просившие упомянуть их в молитве и стремившиеся получить его благословение. И чем большему количеству людей он помогал, тем больше их приходило. Тоненький ручеек посетителей вскоре превратился в бурную реку, которая со временем стал бесконечным потоком просьб о помощи.

Рабби Пинхас понял, что больше не может служить Б-гу должным образом, поскольку на изучение Торы, молитвы и медитацию у него остается все меньше времени. И он не знал, что делать. Ему было необходимо уединиться и собраться с мыслями, но как он мог отказать десяткам, а то и сотням людей, искренне верившим в то, что он может им помочь? Как он мог убедить их обратиться к кому-то еще, к тем, кто обладал большими познаниями и желанием помогать, чем сам рабби Пинхас?

И тут у него появилась идея. Он решил обратиться за помощью к Небесам и сказал себе: пусть Всевышний сделает так, что все эти люди потеряют ко мне интерес!

Говорят, что «решение праведника подписано на Небесах». Рабби Пинхас молился о том, чтобы его желания осуществились, и так и произошло. К нему перестали съезжаться путники. Более того, в те редкие дни, когда он выходил из дома, везде и всюду люди встречали его, отвернув затылки, и оказывали довольно холодный прием. Но рабби Пинхаса это устраивало, и даже нравилось. Он вернулся к прежней жизни, и мало кто его беспокоил.

Минули Дни Трепета, до начала Суккота оставалось всего четыре дня, и за это время предстояло многое успеть. В прошлые годы в окружении рабби Пинхаса всегда находилось несколько помощников из числа ешиве-бохеров или местных жителей, которые всегда были рады услужить праведнику и помочь ему поставить сукку. В этот раз никто не пришел. Рабби Пинхас никому не нравился, и никто даже не подумал о том, чтобы помогать ему.

Будучи человеком не очень умелым в практической жизни, рабби не знал, что и делать. Не имея другого выбора, для строительства сукки он нанял неевреев. Но у тех не оказалось нужных инструментов, и во всей округе не нашлось ни одного еврея, который согласился бы одолжить свои инструменты — вот как невзлюбили рабби Пинхаса. В итоге по соседям пошла его жена, но и ей пришлось нелегко, именно потому, что она была женой своего мужа. Получилось так, что за несколько часов до начала праздника им удалось построить возле дома шаткую конструкцию, отдаленно напоминавшую сукку.

В положенное время ребецин зажгла свечи, а рабби Пинхас отправился в синагогу. Несмотря на так любимый раввином уединенный образ жизни, он всегда посещал праздничные общественные молитвы; к тому же он никогда не упускал возможности пригласить гостей на праздничную трапезу, тем более, что этот обычай так соответствовал духу Суккота.

В те дни все, кто хотел получить приглашение на трапезу, после окончания молитвы собирались на заднем дворе синагоги. Их приглашали  выходящие из синагоги евреи. Но и в этот раз рабби Пинхасу не повезло. Даже те, кто не получил приглашения от других, не задумываясь, отказывались принять участие в трапезе раввина. Получилось так, что в тот вечер из синагоги вышло много довольных людей — и приглашающих, и приглашенных — но только не праведный рабби Пинхас.

По дороге домой раввин пришел в ужас от мысли, что теперь возможно ему никогда не удастся пригласить  к себе ни одного гостя — даже на особую первую трапезу Суккота. К сожалению, таковой стала цена его свободы… Стоила ли она того?

Не дойдя до своей сукки пары шагов, рабби Пинхас начал напевать традиционную песню-приглашение для ушпизин (семь гостей-духов праотцов, посещающие еврейские семьи в праздник Суккот). И несмотря на то, что лишь немногим дарована возможность увидеть этих гостей, рабби Пинхас был одним из тех, кто обладал таким даром. Поэтому, подняв глаза, рядом с суккой он увидел Авраама — первого из ушпизин и самого почетного гостя в первую ночь праздника.

Рабби Пинхас в отчаянии воскликнул:

— Отец наш Авраам! Почему ты не заходишь в мою сукку? В чем я провинился?

— Я олицетворяю хесед (милосердие), — ответил Авраам, — и служу Б-гу, совершая поступки, исполненные добра и любви. Гостеприимство — мое качество. И я не сяду за стол, за которым нет других гостей.

Окончательно упав духом, рабби Пинхас решил изменить свои приоритеты. Он вновь помолился — но на этот раз о том, чтобы все вернулось, и он вновь был бы любим евреями и нужен им, как и прежде. И вновь его молитва нашла ответ. Спустя некоторое время к дому рабби Пинхаса начали стекаться люди, которые желали получить наставления от раввина, заручиться его поддержкой, просили упомянуть их в молитве и стремились получить его благословение. И он по-прежнему начал уделять не так много времени изучению Торы, молитве и медитации. Но, благодаря святому гостю, навестившему его в Суккот, он ни разу об этом не пожалел.

Биографическая справка. Рабби Пинхас Шапиро из Кореца (1726-1791) считался одним их двух наиболее выдающихся последователей основателя хасидизма, рабби Исраэля Баал Шем Това (вторым был преемник Бешта, Магид из Межерича).

Йерахмиель Тильс